Право, свобода и мораль

Приговор суда для нравственных чувств общественности в отношении любого преступления есть то же, что печать для горячего воска. Он обращает в постоянное окончательное суждение то, что иначе могло бы быть преходящим чувством… Короче говоря, назначение наказания по закону дает определенное выражение и торжественное утверждение и оправдание той ненависти, которая возбуждена совершением преступления и которая составляет моральную или народную, в отличие от сознательной, санкцию той части морали, которая также санкционирована уголовным правом… Формы, в которых выражается нарочитый гнев и праведное неодобрение, а отправление уголовного правосудия есть самая категоричная из этих форм, находятся к этой одной группе страстей в том же отношении, что и брак находится к другой [сексуальным страстям]77.

Многое в этой теории, несомненно, остается неясным; в частности, Стивен загадочно высказывается о том, что наказание «оправдывает» то чувство, которое оно выражает. Но ее общая направленность ясна, и это та тема, которой судьи вторили и позднее. Так, уже в наши дни лорд Деннинг в своем свидетельстве перед Королевской комиссией по вопросу о смертной казни заявил:

Наказание за тяжкие преступления должно адекватно отражать отвращение к ним большинства граждан. Ошибочно считать целью наказания сдерживание, исправление или предотвращение и ничего более. Решающее обоснование любого наказания не в том, что оно сдерживает преступность, но в том, что оно представляет собой категорическое осуждение преступления сообществом, и, с этой точки зрения, имеются некоторые убийства, которые, согласно сегодняшнему мнению, требуют самого категоричного осуждения из всех, а именно смертной казни78.

Несмотря на знаменитость своих сторонников-юристов, это обоснование наказания, особенно когда оно применяется к поведению, не причиняющему вреда другим, по-видимому, основывается на странном сочетании идей. Оно преподносит в качестве ценности, к реализации которой следует стремиться ценой человеческих страданий, само выражение морального осуждения, и рассматривает причинение страдания как единственно уместный или «категорический» способ его выражения. Но действительно ли это вразумительно? Обладает ли само выражение морального осуждения самостоятельной ценностью, заслуживающей того, чтобы стремиться к этому такой ценой? Идея о том, что мы можем наказывать нарушителей нравственных норм не для того, чтобы предотвращать вред, или страдания, или даже повторение нарушения, а просто использовать наказание как средство излить или в категоричной форме выразить моральное осуждение, неприятным образом близка к идее человеческих жертвоприношений как выражения религиозного поклонения. Но даже если мы отбросим это возражение, нам придется столкнуться с другим. Что означает то утверждение, что наказание преступников есть надлежащий способ выразить категорическое моральное осуждение? Обычный способ выразить моральное осуждение заключается в том, чтобы сделать это словами, и неясно, если даже осуждение есть действительно то, что требуется, почему торжественное публичное заявление о неодобрении не было бы наиболее «уместным» или «категоричным» способом это выразить. Почему осуждение должно принимать форму наказания?