Право умирать первыми. Лейтенант 9-й танковой дивизии вермахта о войне на Восточном фронте. 1939–1942

Таково было состояние умов летом 1930 года на полоске земли между левым берегом Рейна и Лотарингией, которую наши соседи на протяжении столетий жаждали заполучить и на которую наложили свой глубокий отпечаток. Эта территория даже входила в состав революционной и наполеоновской Франции, давняя латинская и очень мало германская земля, к тому же глубоко католическая, управляемая профранцузским и антипрусским духовенством.

И тем не менее в День освобождения люди вокруг меня пели «Песнь немцев» и от всего сердца плакали от радости и признательности, как если бы действительно ощущали себя освобожденными от невыносимого гнета, от ненавистного ига.

1930 год памятен для меня еще одним, более веселым событием. Старый маршал Гинденбург, президент рейха, лично прибыл с визитом на «освобожденные территории» передать населению радость рейха от возвращения его детей, так долго разлученных с ним. Он объезжал города и деревни, встречаемый народным ликованием. Для немецких консерваторов, таких как мой отец, Гинденбург был олицетворением непрерывности существования рейха, своего рода преемником Вильгельма II, носителем монаршей власти. Он был гарантом священного принципа, согласно которому Германия не попадет в грязные руки до тех пор, пока будет опираться на традиции Фридриха Великого, Вильгельма I[21] и Бисмарка.

Старый победитель при Танненберге[22] очень подходил к этой роли. Высокого роста, с авторитетом патриарха, во все времена сторонившийся низкой политики, он полностью соответствовал представлению немцев о том, каким должен быть президент республики.

Маршрут президента от Кобленца до Трира пролегал через долину Мозеля. Совершенно естественно, что он сделал остановку в замке Лизер, полном напоминаний о прошлых временах. Так что преемник Вильгельма собирался ступать по земле, которую так часто посещал его предшественник. В замке царило сильное возбуждение. Разумеется, мы все должны были собраться, чтобы принять старика.

Я нашел свою школьную тетрадку, в которую написал сочинение с изложением пережитого события. Мне остается лишь процитировать его. Мой репортаж озаглавлен «Как я увидел Гинденбурга».

«Мы отправились в Лизер, чтобы увидеть Гинденбурга. Он должен был приехать в пять часов. К сожалению, он приехал незадолго до шести часов. Мы все встали в ряд. Когда Гинденбург вошел, мой старший брат крикнул: „Господину рейхспрезиденту, нашему любимому генерал-фельдмаршалу ура! ура! ура!“ Все мы трижды прокричали „ура“. Потом Гинденбург прошел перед нами и направился в гостиную выпить чашку чаю. Мне позволили ему поклониться. Гинденбург спросил: „Кем хочет стать этот мальчик?“ Моя мать ответила: „Солдатом“. Гинденбург прошептал: „Браво!“ – и протянул мне руку. Когда он уходил, мы снова встали в ряд на лестнице и кричали ему „ура“. Потом машина уехала».

Сочинение получило оценку «хорошо +», что по двадцатибалльной системе означает 16 из 20. В нем оказалось две орфографические ошибки: я дважды написал слово «президент» без буквы «р».

– Значит, это не настоящий президент, – сказала мать, смеясь.

Предсказание моей матери, совершенно случайное, в точности подтвердилось через девять лет. Однако в тот момент она наверняка предпочла бы ошибиться!

Глава 3 Кто такой Гитлер?

С момента «освобождения» у нас начали обращать внимание на политические акции некоего господина по имени Адольф Гитлер.

Господин этот ни разу не приезжал в наш регион. Его партия – Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei; NSDAP) здесь еще не существовала. Впрочем, в наших краях не существовало никаких партий – оккупанты запрещали любую политическую деятельность.

Гитлер выступал, главным образом, по радио, а мой отец редко пользовался этим новым источником информации: это была жуткая машина, состоявшая из соединенных длинным проводом приемника и громкоговорителя, которую, по необходимости, переносили из одной комнаты в другую. Она принимала всего два рода передач: оперы Вагнера и информационные выпуски, транслировавшиеся Deutschlandsender de Königswusterhausen из окрестностей Берлина. Из этого приемника до нас время от времени доносился хриплый, горячий, обжигающий голос партийного лидера, о котором говорили все больше и больше.