Право вернуться

Память услужливо подбросила воспоминания о последней казни в Ривертауне. Парень, который обвинялся в убийстве своей жены, он ведь тоже до последнего надеялся, что его не повесят. Сначала ругался, потом умолял, а затем обмочился от страха и повис на руках тюремщиков. Так его волоком на виселицу и притащили. Он даже с мешком на голове и петлей на шее не переставал кричать. Пока служитель не вышиб подпорку. Нет же! Это бред. Чепуха какая-то в голову лезет.

За окном сгущались сумерки. Холодало. Из разбитого окна тянуло сквозняком. Ветер, по-осеннему мерзкий, был пропитан промозглой сыростью. Когда совсем стемнело, я был готов завыть от тоски и злости, но вдруг за дверью послышались голоса и раздался скрежет замка. Один голос вяло оправдывался, а второй поторапливал и тихо ругался. Дверь распахнулась, и я увидел двух мужчин. Один из них поморщился и провел ладонью по усам.

— Ну и вонь здесь!..

— Извините, сэр, но…

— Исчезни! — процедил седовласый мужчина, и мой тюремщик быстро ушел.

Это был мужчина лет сорока. Невысокого роста, но довольно крепкий. На левой руке не хватало мизинца. Он прищурился, обвел меня взглядом и хмыкнул.

— Меня зовут Темпест. Ты меня искал?

— Еще бы! — выдохнул я. — Вам привет от шерифа Брэдли.

— Привет?

— Сердечный привет.

— Вот как! Это уже лучше.

— Была еще монетка, но она осталась в потайном кармане моего ремня.

— Понятно… — хмуро усмехнулся Роджер. — Это ты пристрелил того бродягу?

— Да, сэр…

— Какого дьявола ты впутался в эту историю? Сводил счеты или он правда на тебя напал?

— Сами-то как думаете?

— Понятно… Ну и дела, приятель, — он даже присвистнул, — тебе не позавидуешь.

— Я это уже понял. Как вы меня нашли?

— Встретил на улице дежурного, который тебя допрашивал прошлой ночью. В гостинице сказали, что тебя арестовали — и вот, пришлось зайти на работу, хотя у меня и выходной.

— Хоть в этом мне повезло.

— Кстати, ты знаешь, что твой номер в отеле перевернули кверху дном? Портье клянется, что ничего не знает, а неизвестный злоумышленник, видимо, залез через окно. Он, конечно, врет, паскуда, но врет очень убедительно.

— Черт…

— Так что просил передать Брэдли? О твоем деле поговорим чуть позже.

— Для начала вам придется сходить в гостиницу…

— Это еще зачем?

Мы долго разговаривали. Правда, не сразу, а после того, как Роджер Темпест прогулялся в отель. Он вернулся через полтора часа и забрал меня «на допрос». Я выложил ему все, что знал про застреленного парня, рассказал о нашей стычке в Ривертауне и даже про убийство Семена упомянул. Все остальное Темпест узнал из письма Брэдли. Разговаривать закончили уже за полночь, после чего я отправился в камеру. Темпест ругался, проклинал продажного коллегу и обещал «хоть как-то помочь». Мне очень хотелось в это верить. Тем более что судебное заседание было назначено на послезавтра. Да, я уже говорил, что в Брикстоуне с этими делами не затягивают…

Сутки провалялся на нарах. Не самый лучший день в моей жизни. Никто не приходил, и даже тюремщик, который принес миску баланды, был хмур и неразговорчив. Потом… Потом настал день суда.

Надеюсь, вы простите меня за отрывистый рассказ о судебном заседании. Несмотря на подбадривающие взгляды Роджера Темпеста, мне было не по себе. Что и говорить: скамья подсудимых — это не самое приятное место в зале. Особенно, когда слушаешь обвинителя и показания «свидетелей». Это те самые парни, которые были вместе с убитым. Только на этот раз они были трезвыми и говорили довольно убедительно, с эдаким трагическим надрывом в голосе. Мол, шли, никого не трогали, а тут этот парень «ка-а-ак прыгнет!» Такие честные свидетели попались, только держись!

Если им верить, то меня нужно повесить прямо здесь, в зале для заседаний. Если верить обвинителю — можно немного подождать, но повесить все равно необходимо. Защитник? Им оказался какой-то молодой паренек, который жутко волновался, протирал пенсне и мямлил. Мол, повесить, но не сейчас. И не здесь. И не сегодня, а когда-нибудь потом, когда немного погода прояснится, чтобы приговоренный не простудился ненароком… Черт бы меня взял!!!

Наконец этот цирк, который тянулся больше двух часов, подошел к концу. Тучный судья с роскошными седыми бакенбардами тяжело поднялся и взял в руки бумагу.

— Алекс Талицкий…

Я постарался взять себя в руки и выглядеть спокойным. Сжал зубы, да так, что скулы свело от боли. Судья перечислял мои грехи, а я стоял, и в голове крутилась бесконечная вереница из фраз: «Нет, только не это… Не сейчас… Не здесь…» Да, я испугался. Так испугался, что услышал лишь последние фразы, которые судья произнес медленно, чуть повысив голос: