Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880-1930)

Другие комиссариаты пришлось убеждать дольше. Например, в письме от 27 февраля 1925 года из Главнауки[123] (Наркомпрос) в ГУМЗ говорится, что, хотя создание организации вроде предлагаемого Государственного института является необходимым и своевременным, включение его в ГУМЗ выглядит неоправданным, поскольку учреждение в результате получит «ведомственный характер». Автор письма имел в виду, что создание Государственного института под эгидой НКВД и Наркомздрава сведет его исследовательскую деятельность к насущным задачам и проблемам этих комиссариатов. Главнаука считала, что Государственный институт лучше выполнит свою задачу, использовав в качестве базы ее уже существующие научные организации, а именно – Институт советского права в составе факультета общественных наук (ФОНа) МГУ Тамошние квалифицированные научные работники сделают все, чтобы укрепить связи с сотрудниками ГУМЗ[124].

Сопротивление Главнауки планам НКВД обнажает суть бюрократического конфликта 1920-х годов. Возражая против создания Государственного института, Главнаука подчеркивает, что исследования, которые будут проводиться в предполагаемом учреждении, станут дублировать деятельность других похожих организаций, уже находящихся под ее юрисдикцией, институт же сможет работать эффективнее в рамках научной, а не правительственной структуры: подчеркивается, что Главнаука считает основной задачей Государственного института развитие теоретической базы советской криминологии. Эти возражения свидетельствуют о межведомственной конкуренции за контроль над скудными ресурсами и кадрами, равно как и стремление Главнауки оставить под своей эгидой официальную научную деятельность во всех ее аспектах. В аргументации Главнауки чувствуется попытка Наркомпроса поставить Государственный институт и криминологические исследования под свой контроль, поместив их в свою сферу влияния. Это, в свою очередь, вскрывает противоречия между разными комиссариатами в период НЭПа, которые свидетельствуют о том, что в середине 1920-х годов границы ответственности разных правительственных органов все еще оставались размытыми, сферы их обязанностей во многом пересекались, а между чиновниками шла конкуренция и борьба за те области юрисдикции, которые они считали своими[125]. Более того, дебаты по поводу структуры надзора над криминологией указывают на то, что для государства дисциплина эта была важной и рассматривалась как приоритетная, достойная того, чтобы ее финансировать и держать под контролем.

И действительно, как в организационном, так и в концептуальном плане Государственный институт зависел от поддержки и покровительства не только НКВД и Наркомздрава, но также и НКЮ и Наркомпроса. Вменявшиеся Институту задачи, в том числе теоретические исследования преступности, практическая работа по созданию методов борьбы с преступностью, просветительская деятельность среди заключенных и подготовка кадров выходили за рамки ведомственных границ и были невозможны без сотрудничества разных ведомств. Несмотря на изначальные сомнения Главнауки, Наркомпрос вскоре подключился к проекту, и в запросе НКВД от 6 марта в Совнарком было указано, что новое начинание поддержали все четыре комиссариата[126]. Совет Государственного института состоял из представителей всех четырех комиссариатов: изначально это были Ширвиндт, Спасокукоцкий, Ф. К. Траскович из НКЮ, И. И. Месяцев из Наркомпроса (его скоро сменил П. И. Карпов); пятым же представителем стал Гернет, выдвинутый из числа сотрудников института[127].

Хотя Государственный институт задумывался как межведомственное учреждение с равным представительством всех четырех комиссариатов, главенствующую роль получил НКВД – Институт был создан по его Приказу № 97 от 1 июля 1925 года. Институт, в свою очередь, оказался прежде всего под эгидой именно НКВД, от которого получал финансирование и перед которым отчитывался[128]. Тесные отношения между Государственным институтом и НКВД предопределили его положение в рамках советской государственной системы: возникла прямая связь между криминологией и функцией НКВД по контролю над обществом (по контрасту с ориентированностью Наркомздрава на медицину) – в итоге Институт стал особенно зависим от патронажа этого комиссариата.