Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880-1930)

преступление становится <…> событием, приковывающим к себе общественное внимание. Убийце здесь нет достаточно укромного места, чтобы смыть кровь с своих рук. Вор не находит здесь верного сбыта украденного и лишен возможности пользоваться сам плодами своего преступления [Гернет 1922а: 191].

По мнению Гернета, в городах не только было проще совершать преступления, а вероятность попасться была меньше, но городские преступники были изощреннее сельских, что указывало на более прогрессивную природу городов в сравнении с деревней.

Кроме того, криминологи установили, что в городах чаще совершаются определенные виды преступлений. Города криминологи называли центрами краж, мошенничества и спекуляции, а сельскую местность – местом, где совершалось насилие. Как подчеркивал криминолог Г. Ю. Маннс,

Если преступность городов характеризуется преобладанием мошенничеств, краж (исключая конокрадство) и преступлений против порядка управления, то нанесение телесных повреждений, убийства (особенно детоубийство) и поджоги являются наиболее частыми преступлениями деревни [Маннс 1927: 26][213].

О преобладании тяжких преступлений в сельской местности говорит и Гернет:

город изобилует преступлениями против собственности, а деревня богата преступлениями против личности. В городе рука преступника скрытно и незаметно теми или иными способами изъемлет собственность другого. В деревне она по большей части открыто лишает другого жизни [Гернет 19276: 163; Гернет 1927в: 19].

Действительно, статистика за 1924–1925 годы показывает, что почти 50 % городских преступлений составляли кражи (но не конокрадство), мошенничество, подлог и растрата, в сельской местности доля таких преступлений составляла от 25 до 30 %. А вот что касается злоупотреблений должностными полномочиями, самогоноварения и торговли самогоном, убийств, нанесения тяжких телесных повреждений, бандитизма, грабежа, конокрадства, поджогов и вымогательства, эти преступления составляли 40 с лишним процентов на селе, но только 20 – в городе [Тарновский 1926: 675][214].

В своих рассуждениях криминологи подчеркивали, что городские преступления являются прежде всего социально-опасными, а сельские – скорее лично-опасными [Езерский 1928: 222]. С точки зрения большевиков, в категорию «социально-опасной» попадала любая деятельность, угрожавшая экономическому и политическому благополучию советского государства. К ней, помимо прочего, относились контрреволюционная деятельность, спекуляция, злоупотребление должностными полномочиями, недолжное использование природных ресурсов и рецидивизм. При этом зачастую основным фактором, определяющим потенциальную опасность конкретного человека, становился его умысел: нужно было, чтобы человек хоть до какой-то степени сознавал опасность собственных действий. Так, к примеру, лица, привлекавшиеся повторно, считались более общественно опасными, поскольку упорствовали в своем антиобщественном поведении и отказывались исправляться: в связи с этим рецидивистам часто назначалось более тяжелое наказание за повторные правонарушения.