Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880-1930)

Основное различие между сущностью городских и сельских преступлений связывалось с уровнем сознательности преступника или его осознанием той «опасности», которую его действия представляют для стабильности советского общества. Криминологи утверждали, что более высокий уровень тяжких преступлений в сельской местности объясняется «темнотой и отсталостью деревни <…> или пережитками родового быта» [Езерский 1928: 222]. Они подчеркивали, что отсталость и бескультурие сельских жителей, равно как и их приверженность старинному жизненному укладу, усиливает в них склонность реагировать на проблемы насильственными действиями – в отличие от горожанина, который уже давно перестал быть «примитивно импульсивным в своих действиях» [Гернет 1927в: 15–16; Гернет 1927в: 158–159]. Как подчеркивал статистик Д. П. Родин, «если городская преступность направлена против собственности и объясняется <…> общественно-экономическими условиями, сельская преступность направлена против личности и объясняется грубостью и темнотой деревни» [Родин 1926: 95][215]. Гернет к этому добавлял, что «убийство – скорее деревенское преступление, чем городское, и находится в обратном соотношении со степенью культурного развития» [Гернет 1924а: xxiii]. Криминологи подчеркивали: по мере того как на селе будет внедряться новый жизненный уклад, будет искореняться и применение насилия. Соответственно, насилие останется поведенческой нормой в деревнях и в сельской местности, пока культурный уровень на селе не сравняется с городским.

Преступления, которые криминологи характеризовали как типично сельские, кроме прочего, представляли собой меньшую общественную опасность, поскольку совершали их люди отсталые, невежественные, не способные понять противоправность своих поступков, причем действия их, как правило, были направлены против конкретного лица. Например, ленинградский психолог Оршанский рассуждал так:

Деревенский убийца, отставший от современности и часто по-детски жестокий и простой, редко носит в себе черты действительной социальной опасности. <…> Деревенский убийца – человек обычно еще не начавший современной культурной жизни. Городской убийца – уже отживающий или совсем отживший человек [Оршанский 1928:126–129].

Даже средства совершения преступлений на селе оставались более «примитивными» – на это указывает Маннс:

Если в городе орудием убийства обычно являются револьвер и кинжал, то в деревне на первом месте стоит топор, т. е. предмет, который в крестьянском обиходе имеется всегда под рукой. За топором идут в качестве обычных орудий деревенских убийств: полено, кирпич и тяжелый камень, кол из изгороди, нож [Маннс 1927: 38].

Отмечая «примитивность» сельских преступников, криминологи подчеркивали их удаленность от современности и проводили резкую черту между городом и деревней. Различия между городской и сельской преступностью показывали криминологам, что деревня по-прежнему погружена в болото прошлого, тогда как город стал более современным и прогрессивным. Соответственно, городская и сельская преступность определялись не столько географической территорией, сколько сущностью и методом преступных действий.

Урбанизация, модернизация и преступность