Правоохранительные и судебные системы глазами рецидивиста

Лариса не знала, что у меня есть девушка, хотя в течении последнего года у нас семейных отношений с Ларисой не было. Навряд ли Лариса тешила себя мыслью, что после непрерывных истерик, что она устраивала, у нашей семьи есть будущее. Но она делала вид, что мы расстаемся по-хорошему. Для нее было более важно, как это воспринимают окружающие, чем как это выглядит на самом деле. Она приглашала меня несколько раз «в гости» в нашу квартиру, что-нибудь подкрутить (мелкая мужская работа) или обсудить список раздела и цены. Однако на уступки она ни на какие идти не желала, считая, что поскольку она женщина с двумя детьми (пусть даже и взрослыми), то всё должно решаться в ее пользу. Поэтому такие обсуждения обычно кончались потерей моего времени. Лариса даже пыталась пару раз соблазнить меня. Ничего кроме отвращения это у меня не вызывало. Но мне не хотелось ссориться еще больше, поскольку я надеялся получить некоторые свои личные вещи, которые она удерживала, точнее спрятала от меня (диплом кандидата наук, удостоверение массажиста, старую сберкнижку). Однако, когда Лариса узнала про Натали, вся ее наигранная доброжелательность в миг слетела. Тут выяснилось, что за моей спиной, втайне от меня она готовила почву для уголовного дела против меня, готовила иск о выселении меня из квартиры.

Я не был наивен, но верил, что если людям делал добро на протяжении 14 лет, то они, по-крайней мере, не будут делать мне в ответ гадости. Так нас учили при социализме, а тут на дворе был в разгаре грабительский капитализм, что конечно же меняло правила игры. Не всякий человек сохранял честность, когда речь шла о куске хлеба или миллионе рублей. В общем Лариса начала многочисленные тяжбы, одна из которых была и связана с разделом имущества.

Она так и не отдала мне мою технику. Мою даже не в том смысле, что она стояла в согласованном и подписанном нами списке. Просто в семью Ларисы я пришел именно с этой техникой, которая естественно в последствии обновлялась, но суть от этого не меняется. Кроме того, у меня была приличная зарплата заведующего лабораторией и приличная сумма на сберкнижке. У них из техники до моего прихода был только один допотопный патефон.

Лариса была из тех женщин, которая очень умело могла прикинуться мышкой, а когда добивалась своего (замужества или чего еще), то тут же показывала зубы саблезубой тигрицы. На первый взгляд она вела столь правильный образ жизни, что вначале делалось как-то неловко рядом с ней. Только после нашей свадьбы я понял, что эта «правильность» только на показ, а реально в ее теле жил, точнее прятался какой-то зверь, который всего боялся, но иногда выскакивал наружу, чтобы на всякий случай укусить тех, кто оказывался рядом с ней.

Меня об этом предупреждал ее первый муж, только разве что иными словами. Я от него отмахнулся, мало ли что говорят бывшие мужья…

В данном случае сложно говорить о взвешенной позиции суда, поскольку дело разбиралось последовательно пятью мировыми судьями. У каждого из них была своя позиция. За это время несколько раз менялась позиция истицы, позиция свидетелей. Каждый судья добавлял в дело еще листы и к пятому разбирательству оно уже распухло до пределов, хотя первоначально умещалось на нескольких страницах. Самый большой объем был у ее искового заявления (15 страниц), допросы свидетелей занимали все вместе не более 5 страниц.

Суд почему-то в конечном итоге решил, что если местонахождение вещей неизвестно, то значит они у меня. Обоснованием служило то, что эти вещи фигурировали в подписанном нами списке (что и кому причитается). Договор о намерениях, был необоснованно преобразован судом в список вывезенных мною и оставшихся у Ларисы вещей. И это несмотря на то, что многих вещей согласно списку, числящихся за мной, у меня на квартире не нашли.

Суд решил поделить деньги, на моей банковской карточке, куда поступала моя зарплата, хотя достоверных сведений о том, кто снял деньги с карточки и кто ими воспользовался, у суда также не было. Более того, по версии суда деньги сняли за день до моего съезда с квартиры, т. е. в то время когда велось совместное хозяйство. И в этом случае у суда не было оснований считать, что эти деньги потрачены не на совместные нужды.

С другой стороны, я предоставил суду справку из банка, что реально деньги сняли за день до моего отъезда. При этом целый ряд косвенных признаков указывал на то, что деньги сняла моя бывшая жена. Суд же решил, что деньги снимал я, только потому, что карточка принадлежала мне. А тот факт, что обычно в семье такие карточки лежат в общем доступе и к ней жена естественно имела доступ, суд не принял во внимание, ничем не обосновав свою позицию.

Надо сказать, что требование закона обосновывать любое решение, любой вывод суда, не выполняется фактически никогда. Обоснование подразумевает определенный мыслительный процесс, работу, а зачем судьям выполнять эту работу, если им и так государство платит деньги, между прочим отрывая их от нас с вами (от пенсий и иных социальных льгот).