Православие и буддизм. Осмысление буддизма в трудах православных авторов XIX-XX вв.

Много внимания д. Андрей уделяет изложению и обоснованию тезиса о том, что буддизм не учит о переселении душ, так как отрицает собственно личное, неумирающее «я» человека. Он понимает причины появления такого учения в буддизме: «Будда отстаивает этот тезис с целью радикального разрушения эгоизма: нет во мне ничего такого, что могло бы послужить основой для эгоцентризма. Но не слишком ли радикальное он прописывает лекарство?» (С. 736).

Затем о. Андрей подробно рассматривает понятие сансары. Он пишет: «Будда признается, что избрал свой путь – «из страха перед рождением, болезнью, старостью и смертью. Родиться в мир и непрерывно изменяться, чтобы испытать последнюю разлуку в смерти, чтоб умирать и снова возрождаться! Нет!»... Именно идея реинкарнации, навязанная Будде индийской традицией, породила его ненависть к жизни и отказ от всякого участия в ней» (С. 752).

Несколько отступая в сторону, д. Андрей указывает на приниженное положение женщины, которое просматривается в канонических книгах буддизма. «В джатаке «О заклинании тоски» есть следующее назидание: «Брат мой, ведь женщины – сластолюбивы, бездумны, подвержены пороку, в роду людском они – низшие. Как ты можешь испытывать любовную тоску по женщине, этому сосуду скверны?»120... Однажды, чтобы убедить сомневающихся в правоте своего тезиса о том, что всякая женщина не более чем скверна, Будда провоцирует свою собственную мать (в том перевоплощении) на убийство его самого... В другом перевоплощении – будучи царем Бенареса, Будда послал своего придворного плута сокрушить добродетель жены жреца, которая хранила верность мужу, – конечно же, ради подтверждения своей спасительной проповеди: «женщин нельзя удержать от соблазна»121. Кто в состоянии представить, чтобы подобные легенды слагались вокруг имени Христа?» (Сс. 758–759). Протод. Андрей пишет это в качестве возражения теософскому мифу о высоком положении женщины в буддизме, но затронутая им тема находит параллели и с современной критикой буддизма со стороны защитников прав женщин122.

Апологет выражает убежденность в том, что к холодному буддистскому учению сердечное народное чувство стало примешивать и добавлять живое отношение, связанное с любовью к другим существам и к миру. Он считает, что «и сегодня люди, увлеченные в «паломничество на Восток», незаметно для самих себя, «контрабандой» проносят в себе огромное количество «христианских предрассудков», и проецируют в восточные афоризмы то, любовь к чему привила им христианская культура» (С. 761).

Сравнивая подавленность индийских религий перед идеей непрекращающихся перерождений сансары с отмеченным в Ветхом Завете томлением человека от того, что Екклезиаст называет «суетой сует», Кураев указывает, что надежду избавления от того и другого принес Христос, сказавший: «верующий в Меня, не умрет вовек» (Ин.11:26). По мнению автора, даже с точки зрения человека, исповедующего реинкарнацию, эти слова должны звучать как весть о свободе.

Неопределенности бесконечных перерождений д. Андрей противопоставляет христианский взгляд: «Все Евангелие говорит о выборе: решайся сейчас, раз и навсегда... Да, у этой вести о том, что человек должен раз и навсегда решить свою участь, была и обратная сторона. Неправильный выбор больше нельзя поправить. И все же христианская проповедь прощения и ада оказалась «верой, победившей мир». Людям поздней античности она показалась более милосердной, чем вечные кармические скитания, неизвестно из-за чего начавшиеся и неясно чем кончающиеся» (С. 766).

По мнению апологета, «зло увековечивается учением о карме: ибо зло, совершенное в этой жизни, обрекает и в будущей жизни быть злым... И карма не простит там, где может понять и простить Христос» (С. 767).

После этого д. Андрей Кураев переходит к рассмотрению учения о нирване и сопоставлению его с тем, что ожидают христиане в царстве будущего века. Он сравнивает представление о спасении в христианстве и в буддизме: «В своем исходном утверждении Будда прав: человек испытывает боль от того, что его желания не реализуются. Но христианство вместо отсечения и истребления всех и всяческих желаний... предлагает преображение. Похоти здесь противостоит любовь к Богу, а не скопчество, гневу – любовь к ближнему, а не апатия... зло происходит из неверного движения воли по направлению к неистинному благу... Значит, надо не уничтожать желания человека, а воспитывать их, ослаблять страстные устремления и обращать энергию человека на служение Благу» (С. 770).