Отрицательно. Сейчас СМИ интересует только то, на чем можно заработать деньги. Они проталкивают идею материалистической, зацикленной на легкое времяпрепровождение жизни. Известно, что фильм пройдет, если там будут эротические сцены. Вот «Штрафбат» – замечательный фильм про Великую Отечественную войну. Там показывают, как медсестры спят с солдатами. Бабушка моей жены (а мы вместе с ней смотрели этот фильм) прошла всю войну медсестрой и уверяет, что этого совершенно не было. Девушки в те годы были целомудренны. Передачи подстраивают свою планку под потребительские, низкие запросы. Молодежные книги засорены ненормативной лексикой.
Отец Константин:
Жены священников чаще всего не работают. Не потому, что священники много зарабатывают, просто ценности другие… В основном в светской паре работают оба. Например, чтобы отдохнуть за границей. Такой цели – стремиться к наиболее насыщенному развлечениями отдыху – у верующих людей нет. Священник нашего собора, отец Павел, не имеет собственную дачу, но у него есть прихожане – добрые люди, которые приглашают его с семьей на лето пожить за городом. Его пятеро детей прекрасно, в любви, в доброте, в играх, в общении проводят летние месяцы. У неверующих людей другие приоритеты. Знакома мне одна семья, где мама начала работать, едва дочке исполнился годик. Спрашивается, зачем? Ведь папа достаточно получает. «Мне скучно…» – признается женщина. Не понимаю, как это скучно? Ведь никто не мешает использовать маме очень полезную для ребенка возможность побыть с малышкой, поиграть с нею, поразвивать. А чтобы не было скучно, в то время когда ребенок спит, освежить в памяти классику, которую все мы читали (в школе, институте), но совсем иначе читаем, когда повзрослеем и никто нас не заставляет. Можно посмотреть хорошие ретрофильмы (есть специальные прокаты лучших фильмов мира), можно послушать хорошую музыку, заняться тем, что всю жизнь хотелось, но не было времени (рисованием, пением, фотоделом), да чем угодно… «Тусоваться» на работе, видимо, интереснее.
Не бояться… Если есть силы, возможность, рожать детей. Главное, их воспитывать в добре, любви. Развивать. И это будет посильным служением женщины Богу.
Отец Константин:
Нет, не согласен. Человеческая душа вечна, смерть – лишь переход к другому опыту жизни… В советское время, когда уверяли, что вечной жизни нет, придумали такую идею: человек живет в потомках. Это глупость. Человек мертв, и все. Какая ему разница – помнят о нем живые или забыли? Ну, даже если бы для покойника это имело какой-то смысл, насколько мы помним предков, на 100–200 лет? Мне немного повезло. Моя бабушка, 1917 года рождения, все выяснила аж про свою прапрабабушку. Поэтому я знаю про своих предков, которые жили 200 лет назад. Больше я не могу заглянуть. Ну а средний человек едва ли знает о тех, кто жил 100 лет назад. И то это лишь имена, абстрактные личности. И опять, если о тех, о ком помнят… Помнят о тиранах, маньяках, может быть, даже больше, чем о людях, служивших добру.
Матушка Елизавета:
По христианскому мировоззрению, каждый человек либо живет, либо не живет в вечности, отказывается от нее, независимо от потомков. Несомненно, родители передают своим детям психосоматическую структуру. Одним детям удается без труда не врать, слушаться, другим – нет. Это не их вина. Господь смотрит на людей индивидуально: то, что для одного является величайшим грехом, для другого не рассматривается как грех. Но это другая тема. Христианский взгляд на человека таков: человек бессмертен. Жизнь земная – лишь «школа» для души. Каким человек воспитает себя, к чему ориентирует (к добру или ко злу), такой и будет его вечная судьба: либо с Богом, либо в отлучении от Бога.
Дети в христианской семье и другое[24]
Прежде всего я хотел бы поприветствовать всех читателей вашего журнала (думаю, это в первую очередь наши прекрасные дамы: девушки и женщины).
Я рад нашему знакомству и возможности общения. Знаете, многие люди думают, что священник – это человек, живущий в совершенно ином мире. Нередко, когда я спрашиваю людей, почему они поступают как-то греховно, не верно, они оправдываются словами: «Батюшка, мы в таком мире живем, что иначе нельзя…» Я спрашиваю: «А вы думаете, я в каком-то другом мире живу?»