Православие в деталях. Ответы на самые популярные вопросы

В каком-то смысле любой священник иногда становится пророком (еврейское слово, переведенное у нас как «пророк», означает «говорящий устами Божиими»). Бывает, придет ко мне человек и просит важного совета. И я понимаю, что сам не смогу ничего путного сказать. Ну не знаю я, что посоветовать! И молюсь, и прошу, чтобы Господь подсказал. И говорю. И потом ловлю себя на мысли, что сам бы я не додумался до того, что сказал, тут было какое-то вдохновение от Бога. И потом человек благодарит за совет, он оказался самым верным.

Да не только священник, любой христианин, наверное, это испытывал. Об этом, кстати, говорит и Сам Христос: Когда же будут предавать вас (на суд за веру христианскую. – Свящ. П.), не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас (Мф. 10, 19–20).

Разве не было в жизни каждого из нас, что вот пришли в гости, а там разговор заходит о вере. И мы отвечаем, защищаем нашу веру и святыни. А потом думаем: «Неужели это я сказал…» И наши оппоненты качают головой: «Да, сильно…»

Другое дело, что у нас это бывает по милости Божией, для нас это исключение, а для святых – правило. Они настолько очистили душу, настолько приблизились к Богу, что поистине стали «друзьями» Господа, и им ведомы (насколько даст им Бог) планы Божии.

Так что поэт – это поэт, а пророк – пророк. Каждый должен заниматься своим делом и не гордиться, что выше другого.

P.S. Под поэтами я разумею настоящих поэтов, которые творческим гением чувствуют и «горний Ангелов полет, и дольней лозы прозябанье», а не рифмоплетов типа Ε. Евтушенко. Словесная эквилибристика – тоже дар, но другого уровня. Надо же кому-то сочинять рекламные плакаты и рисовать обертки для продуктов.

Здравствуйте, о. Константин!

В передачах радио «Радонеж» из серии «Из истории Троице-Сергиевой Лавры» было сказано, что до войны 1941 года священники в своих проповедях большое внимание уделяли вопросам помощи ближним, нуждающимся. Хотела спросить, какое место эти вопросы занимают сегодня.

Наталья

Конечно, большое. Я бы сказал, что после революции они только об этом и говорили. Потому что обо всем ином большевики запретили говорить. О вере нельзя – религиозная пропаганда, об атеизме нельзя – поповское мракобесие и контрреволюционность. О чем еще? Священное Писание толковать – нельзя, имена «прихвостней царизма» Иоанна Кронштадтского и Серафима Саровского упоминать нельзя… Один священник сказал, что преподобный Иоанн Дамаскин (это VIII век) служил у визиря и жил, как нам и не снилось, так его арестовали за клевету на советский строй. Дескать, в СССР люди живут лучше всех, кто где-либо и когда-либо жил…

Вот и оставались темы: прославлять советскую власть, распространяться о том, как мы должны любить свою Советскую Родину, и призывать людей к делам помощи ближнему.

Слава Богу, что сегодня мы можем говорить, что хотим, с амвонов, и вновь зазвучали слова и Священного Писания, и имена великих святых, и высокое богословие.

Ну а что касается конкретных дел милосердия, то да, Наташа, конечно, Церковь этим активно занимается.

То тут, то там слышу – мало занимается. Я таковых спрашиваю: а собственно, почему Церковь должна этим заниматься? Почему один батюшка открыл благотворительную столовую, другой приют, третий хоспис?.. Разве государство дает Церкви на это деньги?..

В западных странах (Германии, Финляндии и других) государство финансирует благотворительную деятельность Церкви, а почему у нас священники должны этим заниматься на бабушкины пожертвования, на деньги, принесенные в храм, пожертвованные на восстановление?

…И несмотря на все это, Церковь занимается делами милосердия и помощи.