Православное богословие на рубеже столетий

Когда вы думаете теоретически «овцы и козлища», — вас это не особенно волнует... Но если себе представить реально: вот, тебя пустили в Царство Божие, а твоего мужа, твою мать или сестру определили в царство тьмы, — каково тебе будет в этом Царстве Божием?.. Выйти из положения, как Фома Аквинат выходит (говоря, что тогда мы поймем, что Бог справедлив, и все, что Он делает — правильно), невозможно, недостаточно, потому что я, может быть, и скажу, что Бог во всем прав, а душа–то моя будет разрываться. А если она не будет разрываться, значит, во мне любви–то не так уж много, раз я могу забыть самых родных, самых близких, которые были для меня кровью и плотью моей жизни, просто потому, что сам в рай попал .[435]

То, что говорит Владыка Антоний, удивительным образом напоминает ответ преподобного Силуана Афонского иноку, утверждавшему, что «Бог накажет всех безбожников, будут они гореть в вечном огне». Силуан, услышав это, сказал с волнением: «Ну скажи мне, пожалуйста, если посадят тебя в рай, и ты будешь оттуда видеть, как кто–то горит в адском огне, будешь ли ты покоен?» Тот ответил: «А что поделаешь, сами виноваты». Старец же сказал со скорбью: «Любовь не может этого понести... Надо молиться за всех» [436].

Молитва

Духовная жизнь — это жизнь в молитве. Для чего нужна молитва? Не для того, чтобы что–то испросить у Бога, но чтобы пообщаться с Богом, побеседовать с Ним. Мы молимся потому, что любим Бога, а не потому, что надеемся что–либо получить от Него. Центром молитвы является Сам Бог, а не те или иные блага, которые мы от Него получаем или нет. Во время молитвы «нельзя сосредоточиться ни на чем меньшем, чем Бог». Но и Бога не следует просто пытаться воображать: всякий созданный нами образ Бога будет не более чем идолом [437]. Богу нужно просто предстоять в глубинах сердца, узнавая Его таким, каким Он нам открывается.

Молитва — не что иное, как взаимоотношения между Богом и человеком. У этих взаимоотношений своя динамика, включающая в себя не только моменты, когда мы остро ощущаем присутствие Божие, но также и тяжкие минуты богооставленности:

...Молитва — это встреча, это отношения, и отношения очень глубокие, к которым нельзя принудить насильно ни нас, ни Бога. И тот факт, что Бог может сделать для нас Свое присутствие явным или оставить нас с чувством Своего отсутствия, уже является частью этих живых, реальных отношений. Если можно было бы вызвать Бога к встрече механически, так сказать, вынудить Его к встрече только потому, что именно этот момент мы назначили для встречи с Ним, то не было бы ни встречи, ни отношений... У Бога больше оснований печалиться за нас, чем у нас оснований — жаловаться на Него. Мы жалуемся, что Он не делает явным Свое присутствие в те несколько минут, которые мы отводим Ему в течение всего дня; но что сказать об остальных двадцати трех с половиной часах, когда Бог может сколько угодно стучаться в нашу дверь, и мы отвечаем: «Извини, я занят», — или вообще не отвечаем, потому что даже не слышим, как Он стучится в двери нашего сердца, нашего ума, нашего сознания или совести, нашей жизни [438].