Правосудие любой ценой

Интересная версия, подумал Гринчук. Идиотские рассказы о тайной ментовской организации, типа эскадронов смерти, он слышал неоднократно. Некоторые даже придумал сам, когда еще работал в райотделе. Чего только не сделаешь, чтобы разговорить упрямого задержанного. Вот в чем Голливуд прав, так это в том, что психологические изыски на допросах обычно сводятся к двум моментам: что беднягу ожидает в тюрьме – жуткие громадные уголовники, жаждущие опустить новичка по любому поводу – и что менты могут сделать с ним же сами, не доводя дело до зоны.

– Понимаете, – глубокомысленно произнес Василий, – следствие – это работа мысли. Это поединок умов. И менты потому проигрывают, что их не учат думать. Схватить кого попало и прессовать.

– Да, – пискнула Оля, – одного нашего знакомого вот так вот взяли на улице и потащили в ментовку. А там…

Дальше из рассказа Оли вытекало, что беднягу в ментовке били, пытали и унижали только за то, что у него нашли несколько таблеток. Всего десятка два таблеток, а вели они себя так, словно нашли у него динамит.

Гринчук снова улыбнулся.

– Правда, Ваня? – обратилась Оля за поддержкой к мужу.

Муж благоразумно промолчал. Писатель также тактично не стал комментировать выступление попутчицы. Торговля наркотой – это всегда торговля наркотой. И это пусть двадцатилетняя девчонка делает страшные глаза по этому поводу.

Василий кашлянул и вернулся к прерванному выступлению:

– Настоящий следователь – это человек, который по разрозненным деталям может воссоздать психологию преступника, образ его мыслей и действий. И тогда он…

Гринчук тяжело вздохнул. Как всякий опер он не слишком любил следователей, не делая при этом особого различия между следователями ментовскими и прокурорскими. И те, и другие, по мнению Гринчука, только и умели, что сидеть в кабинетах, писать бумаги и разваливать дела, которые для них готовят опера.

Гринчук снова вздохнул.

– Мешаем? – спросил снизу писатель. – Мы будем потише.

– Не мешаете, – сказал Гринчук, – а фигню порете.

– Серьезно? – писатель даже выглянул из-под полки, чтобы посмотреть на конкретного пацана, критикующего работника интеллектуального труда.

– Фигню порете совершенно серьезно, – подтвердил Гринчук. – Детектив, это литературный жанр, основанный на фантастическом предположении, что преступления раскрываются благодаря работе ума, а не доносам… И чего-то там еще.

– Это кто же такое сказал? – осведомился Василий.

– Борхес, – сказал Гринчук. – Хорхе Луис.

Василий хмыкнул неопределенно и поерзал на полке:

– То есть… Вы полагаете, что нет умных людей среди…

– Почему? Есть. Только им ум мешает. Вот, например, помните, лет семь назад убили всю семью в пригороде? Еще дом спалили.

– На Поселке, – вспомнил Василий.

– Ага, на Поселке. Начали копать умные люди, обнаружили, что глава семьи приворовывал на работе, занимался обменом денег, даже, как потом выяснили, участвовал в подделке документов для соседней еще недавно дружественной державы. Создали следственную группу, ездочились по стране и за рубеж, искали следы… А потом участковый тупо пошел к соседу и обнаружил у него вещи, пропавшие из горевшего дома. И оказалось, что семью вырезал сосед из-за того, что поссорился с тамошней бабкой. А потом, после того как грохнул старушку, решил не останавливаться, раз уж так вышло, – Гринчук свесил с полки голову и посмотрел на молодоженов. – Девяносто прОцентов всех преступлений совершается на бытовой почве, в ходе совместного распития спиртных напитков на почве неприязненных отношений или в результате внезапно возникшей ссоры. И раскрываются они по горячим следам или после того, как стуканет местный алкаш своему знакомому оперу, что Вася, извините, Прыщ, хвастался в рюмочной, что лично Верку Гниду придушил. Чтобы она, падла, от него пенсию, значит, не прятала.

Оля передернула плечами.

На несколько минут установилась относительная тишина. Стучали колеса, позвякивали ложки в пустых стаканах, и в соседнем купе кто-то кому-то что-то доказывал с использованием лексики условно-цензурной.

– А вы сами не из органов? – спросил, наконец, Василий.

– А все мы из одних и тех же органов на свет появились, – вздохнул Гринчук. – Только некоторые потом в ментовку пошли, а некоторые – нет.

– Ладно, – сказал писатель, – то есть вы утверждаете, что нет таких дел, которые нужно расследовать головой, а не беготней и стукачами.

– Почему? Голова – она всегда пригодится.

– Это вам кто-то умный сказал? – спросила с нижней полки Оля.

Она, видимо, решила, что развязный тип слишком уж давит на журналиста и писателя. А то, что, в отличие от писателя, это развязный тип уступил ей нижнюю полку, было забыто быстро и напрочь.

– Это я сам придумал, – Гринчук снова посмотрел на Олю.

Та с вызовом выдержала его взгляд. Понятно было, кто глава этой молодой семьи.

– Вы сами придумали, Юра? – несколько неприятным голосом поинтересовалась Оля. – А что еще вы можете придумать?