Правота желаний (сборник)

Все стихи Кузьминского имеют пространные посвящения или являются посланиями кому-либо. Этот штрих лишь подтверждает болезненный страх Кузьминского оказаться лицом к лицу с собой, что необходимо для каждого человека, а тем более поэта. Убегая от себя, Кузьминский спасается компиляцией (Хлебников, Кручёных и пр.) и литературными реминисценциями. Чувствуя свою поэтическую немощь, Кузьминский тем не менее жаждет самоутвердиться. И делает он это за счёт других. Как животные отмечают свою территорию, мочась и испражняясь на её пограничных местах, так Кузьминский обозначает собственную особу, «лая на слонов» и на всех тех, кто почему-то неугоден его персоне. Он сквернословит в рифму и не в рифму на Солженицына, Козловского, Лимонова, Камянову, Толстого, Генделева, Каганскую, И. Зунделевич, И. Бродского, Шарымову, Никонову, Довлатова, Армалинского и других.

Тот факт, что только теперь Кузьминский издал свою первую книгу стихов, говорит вовсе не о его требовательности к своему творчеству. Высшее проявление поэтического вкуса Кузьминского до сих пор проявлялась именно в том, что он воздерживался от публикования книги своих стихов. Хоть в этом он был поэт. После издания книги весь поэтический ореол Кузьминского окончательно развеялся и перед нами предстал обыкновенный шкодливый, неряшливый юродивый.

Нечто подобное случилось и с его фаворитами – Ленинградскими поэтами Ширали, Охапкиным и многими другими, чью «гениальность» Кузьминский пел на страницах своей Антологии и где придётся. Но чуть они вылезли из романтического подполья на свет Божий, как сразу обнаружилась их поэтическая заурядность.

Самой своей большой поэтической заслугой, которой Кузьминский хвалится при всяком удобном и неудобном случае, является то, что когда-то в древности он якобы внёс поправку в какую-то строчку Иосифа Бродского, и которую тот якобы принял. Эта акция так возросла в цене после присуждения Бродскому Нобелевской премии, что Кузьминский явно почувствовал себя миллионером от поэзии и издал собственную книжку.

На обороте титульного листа после значка © напечатано: «1989 г. Папы Римского». Не оттого ли Кузьминский игриво приписал копирайт Папе Римскому, что он всегда претендовал на роль Папы в современной русской поэзии, или оттого, что нынешний Папа Римский в начале своей карьеры пописывал нечто заурядное, как и Кузьминский?

1990

Бобышевизна Построчный комментарий к Бобышеву, человекотексту [85]

Строка – совсем дитя. А кто отец-то?

Ведь я расчеловечусъ, я впоюсь
в смертельное братанъе с ней, в союз,
и стану вовсе человеко-текстом.

Д. Бобышев, 1977

Ну сколько можно о говне,

Давайте лучше обо мне.

Игорь Иртеньев, 1982

Журнал Октябрь. 2002. № 11

Бобышев раскололся и стал давать показания под пытливым любопытством почитателей Бродского. Не выдержал боли соблазна. Написал Бобышев книгу воспоминаний-объяснений-признаний под названием Я здесь, и все сразу поняли, что настоящее название этой книги «Бродский здесь», и потому бросились её читать.

У названия имеется подзаголовок «человекотекст», который без обиняков отождествляет автора с его текстом. А поэтому, разбирая текст по косточкам, я невольно и автоматически разбираю самого Бобышева, а заодно попавших в текст Басманову с Бродским.

С Бобышевым я лично не знаком, за исключением одного характерного письма, которое приведено в Парапушкинистике. Как я писал в General Erotic № 36 (см. Секс в поэзии Бродского в томе Что может быть лучше?), с Бродским я тоже лично знаком не был. О Басмановой же я знал только по стихам Бродского, да теперь по описаниям Бобышева.

Бобышеву свой приговор я давно вынес – талантливый поэт, каковых немало. Природа чрезмерно щедра, избыточна в производстве поэтических талантов, что стало особенно очевидно последние пятнадцать лет.

Самостоятельного литературного явления проза Я здесь, по-моему, не представляет. Только из-за Бродского я взялся за её чтение, пропуская раздутые мелочи и стремясь к концу, где Бобышев с гордостью величает себя «Соперником Бродского».

Мне показались интересными две психологические темы: любовная геометрическая фигура под названием «треугольник», который я вижу в других геометрических терминах: «два угла и круг», а также причина написания книги Бобышевым, которая является разоблачительной для самого Бобышева, тогда как он тщился разоблачить Бродского.

Как вы можете легко догадаться, меня прежде всего влекли «сальные подробности». Способ их изложения меня возмущал, обозлевал и заставил взяться за комментарии. Вот они:

Иосиф стал показываться тогда с Мариной…