Правота желаний (сборник)

Прием состоялся на жилых просторах у Чалсмы, где я увидел даже тех, кто не был на выступлении, и, наоборот, не увидел тех, кого ожидал. В дружественной комплиментарной обстановке легко, хоть и с недоумением, замечались вкрапления неприязни – впрочем, весьма разрозненные. Мне же хотелось, чтоб всем было хорошо от стихов <…>

Еще одна чуждая фигура вилась средь гостей: молодой человек средиземноморской, а точней – одесской наружности. Обдал меня неприязненным взглядом, как измазал. Я спросил у него:

– Вы, должно быть, пишете… Стихотворец?

– Нет, я бизнесмен.

И – отошел. Но, узнал я, что он все-таки писака, – Михаил Армалинский, поэт в оригинальном жанре, а именно – порнограф. Мистификатор, автор поддельных «Интимных дневников А. С. Пушкина». Ну, и предприниматель чего-то такого по поводу купить и продать.

Чего ему было здесь нужно?..

(Дмитрий Бобышев. Увижу сам: Человекотекст.

Кн. 3. Ж-л Юность, 2009. № 10. С. 26.[89])

Назвать меня просто «евреем» или просящимся ему на язык «жидом» христианствующему Бобышеву, раздавленному тремя иудейскими богатырями из сирот-соратников, оказалось не по силам. Да и не по карману. Вот он и решил отыграться на пресловутой Одессе, в которой я, кстати, никогда не был.

Советская душа Бобышева загубила все его имевшиеся поэтические навыки, и поэзия предпринимательства видится ему в прозаических и постыдных для советского человека действиях «купить-про-дать».

В одном Бобышев оказался настоящим документалистом-лето-писцем, а не фатоватым фантастом: я – действительно Порнограф. А точней – Великий Порнограф.

Начитавшись натужной фантастики Бобышева, я теперь легко представляю, сколько вымыслов нагородил этот сирота в первой книге своего теста, посвящённой Бродскому.

Тайна «Бобо»[90]

Из письма Валентине Полухиной после прочтения её статьи «Тайна“ Похорон Бобо”»[91], опубликованной в журнале:

Новое литературное обозрение. 2014. № 2(126)

…Статья убедительная и справедливо вводящая Марианну Кузнецову в открытую биографию Бродского.

Так как Вы мне о ней рассказывали, то для меня этот факт уже не был открытием, что несомненно станет потрясением для многих почитателей Бродского.

Но самое смешное – это гнилостная тяга Бобышева зваться соперником Бродского в литературе и напялить на себя название Бобо под фальшиво благородным предлогом защиты Ахматовой.

Гнуснее человечка трудно придумать. И с такой вот моськой шагающий мимо Бродский, видите ли, соперничал.

Да и по любовной линии Бобышев тоже не мог быть соперником Бродского – это Басманова решила менять любовников для утоления своей здоровой жажды разнообразия или просто жажды, так что как Бродский, так и Бобышев, которые хотели принудить её к моногамии, становятся по-житейски лишь смешны. Здесь, увы, они прискорбно схожи по своему бессилию перед похотью женщины. Они соперничали не между собой, а с самой Природой, и естественно оба проиграли. Впрочем и здесь, можно сказать, что Бродский победил, сделав Басмановой ребёнка. Но победа эта оказалась, по всем соображениям – Пиррова.

Раскрыв тайну, кто была героиня поэмы Бобо, Вы всё-таки не объяснили, что же значит слово «бобо» и откуда оно у Бродского взялось, а лишь допустили, что Бобо возможно связано с детской звуковой манифестацией боли, приняв интерпретацию Лосева.

Мне же представляется, что это было слово, которым в некой интимной ситуации пользовались Бродский и Марианна Кузнецова, о чём никто никогда не узнает, разве что об этом кому-то обмолвилась сама Марианна или сам Бродский. Могу с не меньшим основанием, чем прочие интерпретаторы, а пожалуй – с большим, предположить, что «Бобо» было восклицанием Марианны, при осуществлении с ней Бродским анального секса. И посему Бродский шутливо звал её «Бобо».

Уверен, что если бы моя гипотеза чудесным способом оправдалась, то сразу вылез бы Бобышев и бросился утверждать, что это именно он, кто вскрикивал «Бобо!», когда его оприходовывал Бродский.

Научная апология проституции [92]