Правовое регулирование содействия граждан органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность

Обязанность доносить была закреплена и в наиболее крупном и значимом нормативном документе XVIII в., устанавливающем права и обязанности органов полиции и регламентировавшем их деятельность, получившем название «Устав благочиния или полицейской»[113], который был подписан 8 апреля 1782 г. Екатериной II.

Так, ст. 100 этого законодательного акта устанавливалось: «Буде учинилось уголовное преступление, и кто кем в какой части города найден в уголовном преступлении, то должно уголовного преступника отдать частному приставу… Буде же кто уголовного преступника имать не станет, ибо пойманного не отдаст, или о уголовном преступлении или уголовном преступнике не уведомит частного пристава, о том частный пристав предложит управе благочиния, да исследует, его ли виною не представил или не уведомил частного пристава». В ст. 157 указывалось, что квартальный надзиратель «должен ведать о всех в квартале его ведомства живущих людях, чего ради хозяева домов, или их поверенные обязаны всегда давать знать квартальному надзирателю о всех к ним на житье приезжающих или приходящих, отъезжающих или отходящих».

В то же время наиболее активно использовали доносчиков органы политического сыска. Например, в исторической литературе приведено много фактов об использовании добровольных и тайных агентов С. И. Шершковским, руководившим с 1762 по 1794 г. Тайной канцелярий (позже – экспедицией) Сената[114], о распоряжении Екатерины II засылать лазутчиков в места массового скопления людей для подслушивания разговоров[115].

Сохранились соответствующие нормы и в российских законодательных актах XIX в. Кроме того, по-прежнему предусматривалась уголовная ответственность за недонесение о преступлениях.

Например, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.[116] содержало целый ряд статей, устанавливающих уголовную ответственность за недонесение. Так, согласно ст. 264 этого Уложения те, кто, зная о злоумышлении против священной особы государя императора или против прав самодержавной власти его и имея возможность донести о злоумышлении или о злоумышленниках, не исполнили сей обязанности, приговаривались к лишению всех прав состояния и смертной казни. Статья 269 Уложения предусматривала, что бывшие свидетелями дерзких поступков (оскорбительных слов против государя императора, повреждения выставленных в присутственном или публичном месте портретов, статуй, бюстов или иных изображений его) и не донесшие о них ближайшему местному начальству – приговариваются к аресту от трех недель до трех месяцев[117]. Таким образом, с помощью законодательства и судебной практики государство создавало условия, при которых не доносить без риска понести суровое наказание было нельзя.

В ходе реформы органов государственной власти в начале XIX в. была изменена их структура и 8 (по новому стилю – 20) сентября 1802 г. созданы министерства, в том числе Министерство внутренних дел[118], к которому отошли полицейские функции.

Министерство подразделялось на четыре экспедиции, одна из которых, ведая «делами благочиния», осуществляла также политический сыск и цензуру. В то же время в Петербурге и Москве была создана особая секретная полиция (именуемая иногда в литературе «сокровенной полицией»), подчинявшаяся непосредственно столичным обер-полицмейстерам, а через генерал-губернаторов – министру внутренних дел[119]. Она руководствовалась особыми инструкциями, анализ которых позволяет сделать вывод, что приоритет в сборе интересующей полицейские органы информации отдавался не лицам, привлекаемым ими к содействию, а непосредственно сотрудникам полиции, осуществляющим личный сыск.

Например, в секретном предписании московскому обер-полицмейстеру от 8 января 1807 г. указывалось, что долг этого таинственного отделения полиции состоять будет в том, чтоб «получать и ежедневно доносить вам все распространяющиеся в народе слухи, молвы, вольнодумства, нерасположение и ропот, проникать в секретные сходбища… Допустить к сему делу людей разного состояния и различных наций, но сколько возможно благонадежнейших, обязывая их при вступлении в должность… о беспристрастном донесении самой истины и охранения в высочайшей степени тайны… Они должны будут, одеваясь по приличию и надобности, находиться во всех стечениях народных между крестьян и господских слуг; в питейных и кофейных домиках, трактирах, клубах, на рынках, на горах, на гуляньях, на карточных играх, где и сами играть могут, также между читающими газеты – словом, везде, где примечания делать, поступки видеть, слушать, выведывать и в образ мыслей проникать возможно»[120].

В составе Министерства внутренних дел вскоре выделился специальный орган политического сыска – «Особенная канцелярия» Министерства внутренних дел (с 1811 по 1819 г. – Особенная канцелярия Министерства полиции[121]).