Правый ангел

– Вместе сошлись? С братцем твоим Алекс свел, а с самим Алексом полтора курса на одной лавке в бурсе штаны протирали. Пока не прорезался. Мой дар Божий… В школе – так, баловство. Рассказики. «На одной лестничной клетке жили кошка Грелка и Тузик»… А в бурсе – осенять стало. Снисходить. Как тебе, например, это: «Как-то еще маленьким, давно / я вступил в собачее говно. / – Ты слепой, – сказал отец, – я, сынка, / пьяный, а собаке все равно»…

Отвернувшись, Егорыч взялся за весло.

– Ревность, гордость, гнев, обида – до свидания, либидо, – прозвучало за спиной.

– С чего мне обижаться? – улыбнувшись, пожал плечами Егорыч.

…И все же единственное – мироздание… Устройство мира. Только это и остается… Мироустройство и мы – одно и то же. Мы – не исполнители, и не вне нас истоки. Река, вода – море взбрело в голову, полную полной солнца воды. «Звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас». Поменять «над головой» и «внутри» местами.

– Э, э, э-э-э!.. – понеслось вдруг с кормы. – Жопу в дно вдавил! Моментально!!!

Испугавшись, приподнявшийся в лодке Егорыч плюхнулся вниз!..

– Штаны, это… стеганые… – обернувшись к злому, как черт, Вульфу, попытался оправдаться Егорыч… – жарко…

– Хорошо еще – байда гружёная! – никак не мог прийти в себя Вульф. – С-сука…

– Лезандр, ты чего?.. – укорил с носа загребной.

– Отглагольное междометие… – отозвался рулевой, остывая… – Что, сопрел, Маугли?.. Ватничек скинул – и харэ… А портки – еще семь раз замерзнешь… Ноги, они не шибко в нашем деле нагружены…

– Жо… ха-ха-ха… в дно!.. – раздалось с первого номера… – и мо… ха-ха… ментально!..

– Если кому искупаться охота… – оправдывался Вульф… – лично я – пас… Не сегодня.

– Сами виноваты, – отсмеявшись, заключил Белоядов. – Инструктаж не провели. На тебя, Егорыч, смотришь – братца твоего видишь. А с братцем мы – полстраны на веслах, за два последних года… Вот и упустили… Ты, короче, пока две вещи запомни. Первое: в лодке с сиденья – только вниз. Она, родимая, хоть на воде и устойчива, вроде, до беспредела, но чуть что – куляется на раз-два. И второе: ногу внизу ставить только на металл. На резину – ни-ни…

Неужели и вправду могли навернуться?..

Возможность…

Продолжавшему махать веслом, Егорычу стало легко и просторно от этого слова: возможность. Как-то совсем уже не по-озерному свежо… Так, словно проснулся в тенистой комнате с открытым балконом, а за окном – тенистый же крымский кедр, солнце и море за домом (тень) и в голове… Дрожь, будто по голым, в шортах, ногам, прошла волной…

– Что такое лиловое, горькое и фа бемоль, – со своего второго номера подал голос Егорыч, – но не длина, не частота волн, не химия, а что они такое как ощущения, их неповторимый окрас?

– Это, слышь, – с первого номера бросил через плечо Белоядов, обращаясь сразу и ко второму, и к третьему, – у нас в школе физик был, по совместительству звездочет. Любимое выражение: я вас научу Млечный Путь любить!

– И что? – подключился Вульф.

– На ровном месте посреди урока выдвигал картину апокалипсиса. Ну, столкновения Земли с кометой, с хренетой, со всем подряд… Интересно подытоживал. Молча так обведет взором притихший класс, а потом резюмирует: всего этого, говорит, может и не быть… Если будете хорошо учиться.

– Как там? – прозвучало у Егорыча за спиной. – Розовое и… кислое?

– Да, соленое и голубое. Огуречная соль, селедочная…

– Ну, так биология же… – раздалось с носа. – Нервный импульс, рецептор.

– Нервный импульс голубой? Или розовый?

– Воссоздается все, в голове, – снизошел голос с носа.

– Вкус селедки?..

– Взаимодействие соли с рецептором, – пояснил голос с кормы.

– А вкус – в рецепторе? Или в соли?

– В рецепторе сигнал, – отозвалась корма.

– Соленый?

– Нервный… Ты куда?..

– Да сижу я, сижу, не встаю, – обернулся Егорыч к Вульфу. – «Ничто не имеет конца» (Леонардо да Винчи). Начала. Ничто не имеет начала. Метафизика «Черного квадрата».

Какое-то время весла меланхолично топали по воде.

– «Он над нами издевался», – подал наконец голос Вульф.

– «Сумасшедший, что возьмешь», – легко согласился Егорыч. – «Диагноз товарища Саахова явно подтверждается».

– Единственное, что мы от твоего братца услышали: «Не пожалеете».

– Нет, Лезандр, это он не про брата. Это он про нас с тобой. Это мы – сумасшедший дом. А он как раз нормальный.

– Ничего, на свежем воздухе – можно… А насчет квадрата – поясни, – пробухтело Егорычу в спину. – Перевернемся – хоть знать будем: спасать тебя – не спасать.

– Ну, что пояснять… Дело не в черноте, а в квадрате. В неодушевленной природе углов нет. Отсутствуют как таковые. Изображение мыслящей Вселенной. Только и всего.

– Замнем для ясности… – резюмировал Вульф. – А голубое-соленое – это чего?

– Голубое-соленое?.. – перестав вкладывать силу в гребки, Егорыч поначалу лишь оглаживал слегка воду (а вскоре и вовсе положил весло перед собой). – Трогаешь рукой пушистый плед, так?..

– Так, – «подтвердил» Вульф.