Праздничная новелла (ЛП)

– Господи Иисусе, – сказал мой отец. – Кто-нибудь сделайте что-нибудь.

– Эй, малыш, – обратился Дизель к Мэри Элис, – а что ты хочешь на Рождество в этом году?

Мэри Элис пыталась перестать плакать, но её дыхание перешло в икоту. Она смахнула слёзы с лица и вытерла нос тыльной стороной ладони:

– Я ничего не хочу на Рождество. Я ненавижу Рождество. Рождество - какашка!

– Должно же быть что-то, чего ты хочешь, – сказала Бабушка.

Мэри Элис третировала свою еду, ковыряя вилкой в тарелке:

– Нет ничего. И я знаю, что Санта Клауса не существует, он - просто большая жирная фальшивка.

Ни у кого не было адекватного ответа, девчонка застала нас врасплох. Санта Клауса не существует? Как-то жутковато, не правда ли?

Наконец-то Дизель наклонился вперед и посмотрел через стол на Мэри Элис:

– Давай я расскажу тебе, как я это вижу, Мэри Элис. Я не могу наверняка сказать, существует ли, на самом деле Санта Клаус ли нет, но я думаю, что забавно хотя бы притвориться, что веришь. Правда в том, у всех нас есть выбор верить в то, во что хотим.

– А я думаю, что ты тоже – какашка! – сказала Мэри Элис Дизелю.

Дизель обнял меня за плечо, и его теплое дыхание коснулось моего уха:

– Ты правильно сделала, что выбрала хомяка, – подытожил он.

Валери возвратилась в столовую как раз к десерту:

– Это – аллергия, – сказала она, – я думаю, у меня непереносимость лактозы.

– Как же досадно, дорогая! – сказала Бабуля Мазур. – Ведь у нас двухслойный ананасовый пирог с взбитыми сливками на десерт.

Капли пота появились на верхней губе и лбу Валери, и она снова побежала наверх.

– Что характерно, – продолжала бабуля, – она никогда не страдала непереносимостью лактозы раньше. Должно быть, подхватила в Калифорнии.

– Я за печеньем, – сказала мама и пошла на кухню.

Я последовала за ней и застукала, как она залпом опрокинула стакан виски. Она подскочила, когда увидела меня:

– Ты меня напугала!

– Я пришла помочь с печеньем.

– Я только маленький глоточек, – маму передёрнуло, – Рождество ведь.

– Скорее всего, Валери не беременна, – сказала я.

Мама осушила ещё стаканчик, перекрестилась, и вернулась в столовую с печеньем.

– Так-так, – Бабуля Мазур повернулась к Альберту, – а вы дома печёте Рождественское печенье? А ёлка у вас есть?

– Вообще-то ёлки у нас нет, – ответил Клаун, – мы евреи.

Все прекратили жевать, даже мой отец.

– Ты не похож на еврея, – сказала Бабушка, – потому что не носишь ермолку.

Клаун закатил глаза вверх, как будто ища пропавшую ермолку, но так и не нашелся что ответить, вероятно, ещё не весь кислород поступил в его мозг после обморока.

– Как же здоровско! – воскликнула Бабуля. – Если ты женишься на Валери, мы сможем праздновать некоторые еврейские праздники. И мы можем получить набор подсвечников. Я всегда хотела такой. Вот это да! Подождите, я ещё расскажу девочкам в салоне красоты, что у нас будет еврей в семье, они все обзавидуются.

Мой отец по-прежнему сидел в задумчивости. Его дочь могла выйти замуж за еврейского парня. С его точки зрения это было не очень радостное событие. Он ничего не имел против евреев, но все же, может быть малюсенький-почти-несуществующий-шанс того, что Клаун был итальянцем. В схеме мироздания моего отца сначала были итальянцы, а уж затем – остальная часть мира:

– У тебя случайно нет итальянских корней? – наконец спросил папа Альберта.

– Мои бабушка и дедушка немцы, – сказал Клаун.

Мой отец тяжело вздохнул и снова вернулся к лазанье. Еще один урод в семье.

Мама побледнела. Мало того что ее дочери не ходят в церковь, появление некатолических внуков была сравнима с ядерной катастрофой:

– По-моему нужно принести ещё печенья, – сказала мама и вышла из-за стола.

Ещё одно "печенье" и мама потеряет сознание прямо на кухонном полу.

В девять часов Энджи и Мэри Элис отправили в постель. Моя бабушка была где-то со своим ухажёром, а мама с папой смотрели телевизор. Альберт Клаун и Валери обсуждали что-то на кухне. А Дизель и я стояли на тротуаре возле CRV. Было холодно и наше дыхание превращалось в морозные облачка.

– И что теперь? Всё, валишь обратно.

– Не сегодня ночью. Не удалось достать билет.

Мои брови взлетели верх.

– Я шучу, – сказал он. Боже, ты такая доверчивая!

Видимо так и оно и есть.

– Ладно, я получила море удовольствия, – сказала я, – но мне нужно идти.

– Конечно. Увидимся.

Я села в машину, завела двигатель и рванула с места. Когда доехала до угла оглянулась назад: Дизель все ещё стоял там, где я его оставила. Я объехала квартал вокруг, и вернулась к дому родителей, тротуар был пуст. Дизель исчез без следа.

Он не появился внезапно в моей машине, когда я была на полпути домой. Он не появился в лифте. Его не было в моей кухне, спальне или ванной.

Я бросила кусок сливочного печенья в клетку хомяка и смотрела, как Рекс выпрыгнул из колеса и заторопился к печеньке:

– Мы избавились от пришельца – успокоила я Рекса,– отлично, не правда ли?