Праздничный коридор. Книга 3

А с Людмилой стали происходить метаморфозы. Она в считанные месяцы похудела, кожа на животе обвисла ужасной складкой, на лице появились глубокие старческие морщины. Она понимала, что ее болезнь прогрессирует, но желание соблазнить бывшего любовника заклятой подруги не проходило, а наоборот, стало навязчивой идеей.

«Мы умрем с тобой Саша вместе, – как заклинание твердила она, – Ты не будешь и дальше таскаться за Зоськой. Она недостойна тебя. У Зоськи муж дышит на ладан и она, возможно, захочет, чтобы ты снова стал ее любовником. Нет, я этого не допущу. Мы с тобой, Саша, умрем вместе!»

Людмила забыла приличия и присущую всем женщинам стыдливость в отношениях с мужчинами, стала вести себя в Сашином обществе, как циничная, продажная девка. Заливаясь каким-то искусственным, униженным смехом, Людмила могла внезапно броситься на Сашу и повалить его на диван. Однажды она, придавив его своим телом, даже сумела ловко расстегнуть ширинку на его штанах, Но, с Сашей ничего не произошло – он сбросил тело Людмилы на пол, застегнул штаны, причесал растрепанные волосы и сказал:

– Оставь меня в покое, не прибегай больше к насилию. Разве я тебе не объяснил, что мне никто не нужен? Ты напомнила мне легенду о боге Балоре, который своим единственным глазом нес смерть каждому, на ком его останавливал. Похоже, и твой глаз смертоносное оружие, направленное против меня. Я в тебе чувствую какую-то опасность, но не могу ее пока точно сформулировать. И даже не в личной опасности дело – я ничего не боюсь, готов хоть сегодня отправиться в тюрьму, просто поверь мне, я не хочу с тобой никаких других отношений, кроме уже существующих. Если тебя это не устраивает, то я немедленно уйду с твоего хутора. И гарантирую тебе, что мы больше никогда не увидимся. Решай прямо сейчас, потому что при следующем прикосновении ко мне я тебя запросто убью. Так, что ты решила?

– Я люблю тебя и готова на любые отношения. Конечно, хотелось бы большего, но, если ты упрямо не глядишь в мою сторону, то мы можем оставить все так, как есть. Но и ты мог бы реже взахлеб рассказывать о Зоське. Она тебе жизнь поломала, а ты до сих пор готов целовать следы ее ботинок на земле. Займись делом – чтобы получить ее деньги, нам сначала нужно украсть одного из детей Анцева. Она скоро родит, а ты по-прежнему витаешь в облаках и надеешься на чудо – грянет гром и Зоська со всем своим выводком прибежит к тебе. Этого не будет, никогда. Ты сам говорил, что она упряма, как коза. Так, в чем же дело?

– Вот, родит, ребенок подрастет, чтобы можно было его без страха взять на руки, тогда и украдем. А как иначе? У тебя разве есть опыт обращения с грудными детьми? Нет, конечно. А я не хочу Зоськиному ребенку причинить какую-нибудь травму. Украсть хочу, а изуродовать – нет. Разве в этом есть что-то противоестественное? Она родит брата или сестру моему сыну, а это многое меняет. Своего сына я люблю, желаю ему только счастья. Возможно, когда-нибудь, мой ребенок согласится встретиться со мной, и как я ему тогда в глаза посмотрю? Нет, я не могу усугублять свое положение.

– Так, может, мы забудем о своих планах отнять у Зоськи деньги? Ты труслив и сентиментален, а таким людям редко сопутствует удача. Украсть можно не только грудного ребенка, но и девочку. Она уже достаточно большая, ее можно взять на руки.

– Нет, мы пока ничего предпринимать не будем. Зоська беременна, ее нельзя травмировать, – не соглашался Саша.

– Ладно, поступай, как хочешь. На самом деле, Зоськина девчонка какая-то странная, ее опасно трогать. Маленькая колдунья! Хотя и здесь есть вариант. Мы можем ее похитить, убить и забить осиновый кол в грудь. Это чтобы не воскресла. А с Зоськи истребовать выкуп, как за живую. Как тебе такой вариант?

– Дура, ты, – закричал Саша, – я же тебе сказал, никаких травм. Ты не только слепая, но еще и глухая! Убьет она ребенка! За что? За то, что она Зосина дочь? Я тебе руки поотшибаю, и последний глаз выбью. Ты меня поняла? Даже близко не походи к девочке!

– Успокойся, – засмеялась Людмила, – я всего лишь неудачно пошутила.

«Да, я пошутила, – подумала Людмила, – но если подвернется подходящий случай, то я девочку убью. Хотя бы для того, Саша, чтобы тебе сделать назло. Ты, же, боишься горе Зоське причинить? Вот я и постараюсь ее порадовать, ох, и порадую я ее. Мне, Саша, совсем по барабану ее горе. Пусть Зосенька веселится на кладбище. И сама я ничего не боюсь, мне не страшно даже самое, что ни есть политическое дело. Мне скоро умирать, поэтому последние дни нужно оторваться на полную катушку. Умирать будет в кайф, если я буду уверена, что Зоське тоже жить не хочется, и никто ей уже не поможет. Я для тебя, Саша, стараюсь. Во имя твоего блага. Когда Зоська ребенка потеряет, то ей, поверь мне, совершенно будет не до тебя. Так, что тебе, все-таки, лучше умереть вместе со мной».

Людмила не ходила в деревню, но каждый день смотрела вечерние новости. Губернатор области вела самый активный образ жизни – семинары, встречи, заседания, подготовка к грядущей посевной.