Праздничный коридор. Книга 3

– Нет, не вернусь, – резко ответила Анна Егоровна, – за любые деньги не уйду от Зои Николаевны. Там со мной, как с родным человеком обращаются. А старики гутарят, что от добра, добра не ищут. Так, что ты бывай, Людмила Ивановна, не по пути нам с тобой.

– А кто она такая, эта Зоя Николаевна? Это та барынька, что в новой усадьбе живет? Ты что там делаешь, чем занята? За детьми ходишь или больного присматриваешь? Говорят, что там больной есть какой-то. Ты из-под него пеленки стираешь?

– Барынька у нас, Людмила Ивановна, это ты, – рассердилась Анна Егоровна, – а там нормальные люди живут. Больные они или здоровые, я не знаю. Не моего ума дело. А ты прощевай, и ко мне с расспросами про Зою Николаевну больше не приходь. Думаешь, я не поняла, для чего ты тут объявилась? Уходи, никто из наших, деревенских, сплетни с тобой плести про нашу Зою Николаевну не станет. Прощевай, сказала ведь, что некогда мне.

Анна Егоровна повернулась к Людмиле спиной и торопливо зашагала в направлении нового двухэтажного дома.

Людмила зашла еще в две деревенские избы, к людям, которых когда-то нанимала для работы на хуторе.

Она давно поняла, что деревенские люди приветливы и хлебосольны, если зашел в их дом, то обязательно и стул предложат, и стакан молока с куском хлеба, а то и яешенку с жареным сальцем. Чем богаты…

Но как только Людмила пыталась что-то выяснить про Чарышеву, гостеприимство сразу заканчивалось. Хозяева вдруг вспоминали о некормленой скотине во дворе, и Людмилу быстро выпроваживали на улицу.

Улице была пустынна, поговорить не с кем, и Людмила пошла в магазин – деревенские магазины для того и существуют, чтобы там можно было все новости не только узнать, но и обсудить. В магазине действительно была очередь из нескольких женщин, и обсуждали они явно новую соседку, но увидев Людмилу, все дружно замолчали.

Ничего не узнав нового о Зоське, Людмила уже направилась было к проселочной дороге на свой хутор, но в это время к особняку подъехали несколько машин, и из одной из них вышла Чарышева вместе со своей мачехой. Одна из женщин, идущих впереди Людмилы, горестно вздохнула:

– Мается, сердешная! Только отъехала, а уже назад домой, к мужу. Сколько она так мотаться-то будет? Это же силы, какие надо иметь? И эта докторица, за ней, как тень везде. С утра вдвоем уезжают, а потом два-три разы за день сюды вяртаюцца. Наши, деревенские, свою помощь предлагают, просто, так, без денег. Так, Зоя Николаевна, говорит, что попросит, когда потребуется помощь, но только за деньги. Говорит, что бесплатный труд не принимает. Хорошие они люди, помоги им, Господи!

– А кто у них болеет? – Людмила догнала женщин, и у них попыталась выведать, хоть что-нибудь, – может и я им, чем помогу?

– Ты себе помоги! – сердито ответила старшая из женщин, – Наслышаны мы о твоей щедрости.

Женщины ускорили шаг, а Людмила, наоборот, остановилась, чтобы лучше рассмотреть, что происходит возле Зоськиного дома. Но рассматривать там было нечего – Зоська вместе с Чарышевой прошли в дом. Охранники провожали их до самой двери, потом вернулись к своей машине.

Людмила присела на скамейку возле старой, развалившейся хатки и дождалась, когда Зоська снова вышла из дома. Провожала ее Олюшка. У Людмилы дернулось от неожиданности сердце – эту маленькую девочку она раньше часто видела во сне, и мечтала увидеть наяву.

Девочка, одетая в яркую курточку и капор, бежала по дорожке рядом с Зоськой. Выйти за калитку девочке не разрешили, ее взяла за руку няня и повела вглубь сада, за их спинами тут же возник охранник.