Праздник чувств

– Мам, ты?.. – Она глубоко вздохнула, вспомнив, сколько раз она пыталась задать матери этот вопрос. – Ты счастлива?

Молчание мамы было красноречивее всяких слов.

– Я беспокоюсь о тебе, – продолжала Джесс. – Я правда хочу, чтобы ты была счастлива. И папа тоже. Но я не думаю, что вы счастливы вместе с тех пор, как мы потеряли Шарлотту. Мне жаль, но сегодня Рождество, и я просто не могу смириться с мыслью, что вы не расстаетесь только ради меня, и… не делайте этого. Пожалуйста.

– Джесс, мы с твоим папой очень тебя любим.

– Я знаю! Но вы, кажется, больше не любите друг друга. И может быть, нам всем следует пойти на консультацию к семейному психологу. Я не знаю. Я просто знаю, что‑то должно измениться. – Только сейчас, вдали от семьи, Джесс поняла, так больше продолжаться не может. Она не смогла бы пережить еще одно Рождество со всем этим недосказанным.

Она поговорила с мамой еще несколько минут, заверила ее, что в Аптоне все в порядке, а местные метеорологи предсказывают оттепель через пару дней. Ей даже удалось перекинуться парой слов с отцом, прежде чем комок в горле стал слишком большим, и она извинилась и повесила трубку, пообещав, что они поговорят, когда она вернется домой. Она уселась на овечью шкуру перед каминами и смотрела на огонь, размышляя, как ее семья дошла до такого. Джесс задавалась вопросом, не выдумала ли она те детские воспоминания о смеющихся, счастливых родителях, шумных рождественских утрах, когда они с Шарлоттой разрывали яркие упаковки, стремясь поскорее добраться до подарков. Нет. Воспоминания реальные, и она обязана этим Шарлотте. Ей необходимо хранить их, чтобы бороться с бездной отчаяния, в которую ее грозили втянуть родители. В которую они втянули друг друга. Она просто хотела бы сделать их счастливее, отменить годы, которые они провели, не разговаривая о том, что на самом деле чувствовали, и вместо этого были несчастными. Она никогда не собиралась жить так, как жили ее родители. И если это означало уйти от такого мужчины, как Руфус, то именно это ей придется сделать.

– Эй! – раздался голос позади нее.

Джесс подняла глаза и увидела наблюдающего за ней Руфуса.

– С тобой все в порядке? – спросил он, подходя и усаживаясь рядом. Он притянул ее к себе и крепко обнял.

Джесс кивнула, пока еще не решаясь заговорить, и Руфус прижался губами к ее волосам.

– Мне жаль, что тебе грустно, – мягко сказал он. – Особенно сегодня. Могу ли я чем‑нибудь помочь?

– Это, – тихо сказала Джесс, – это хорошо. Это помогает.

Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Она уйдет отсюда, когда сойдет снег. Это был единственный способ защитить себя от повторения ошибок родителей. Но сейчас она здесь. И Руфус тоже, и они оба знают, как им хорошо вместе. Она напитается этим чувством сполна.

– М‑м‑м, – пробормотала она. – Я чувствую запах жареной картошки?

– А я‑то наивно предполагал, что это мое тело заставляет тебя чувствовать себя лучше. Оказывается, ты здесь только ради еды.

– В свою защиту, – сказала она, открывая глаза и поворачивая голову так, чтобы видеть его лицо, – могу только заявить, что еда потрясающе вкусная.

Он ухмыльнулся:

– А остальное?

– Пока удовлетворительно, – лукаво улыбнулась она.

И в следующий миг оказалась распятой на коврике. Мех щекотал ей шею, а Руфус угрожающе навис над ней.

– Удовлетворительно, говоришь, – повторил он с невозмутимым лицом, опускаясь на локти и прижимаясь к ней своим большим горячим телом. От такой близости у Джесс перехватило дыхание. – Похоже, мне нужно больше практики, – заметил он, касаясь губами ее виска, уха, подбородка.

– У тебя картошка сгорит, – съязвила она, закусив губу, чтобы подавить смех.

В этот момент он накрыл губами ее рот, и Джесс забыла обо всем на свете.

– Он хрустящий и румяный, – убежденно заявила Джесс.

– Ты говоришь румяный, а по мне, так подгоревший, – возразил Руфус.

Она вывалила картофель на сервировочное блюдо и сделала несколько снимков для Лары.

– Как думаешь, ты достаточно наготовил? – поинтересовалась Джесс, иронически выгнув бровь и обозревая ломящийся от яств стол.

– Я не знаю, как готовить на двоих. Но ты не переживай. В морозилке много места. Ты закончила снимать? Как ты думаешь, мы можем съесть что‑нибудь из этого изобилия, пока все еще горячее?

– Я почти закончила, – ответила она, добавляя соус в две тарелки с едой, которые она поставила со столовым серебром и бокалами на стол перед кухонным окном, чтобы воспользоваться естественным освещением.

И как только фотосессия была закончена, Руфус выхватил пару горячих тарелок из плиты и отнес их в столовую, где царил полумрак, весьма подходящий для рождественского ужина на двоих. Джесс скользнула на сиденье рядом с Руфусом и потянулась за бутылкой вина, налив им обоим щедрую порцию восхитительного бургундского, которое они открыли накануне вечером.

– Ты чувствуешь себя лучше? – спросил он, когда она принялась за жареную индейку.

– Да, гораздо лучше, спасибо. Я не ожидала, что сегодня мне будет грустно. Я думала, что чувствую себя так, потому что была вынуждена проводить праздник с родителями.