Праздник любящих сердец

В одном не было сомнений. Они оба пострадали от игр своих родителей, и не важно теперь, кто из них виноват в большей степени.

— Это будет так здорово, — сказала она. — Оказаться внизу, в бальной зале.

— Да, — согласился он. — Ты больше не секрет.

Приятное чувство осознания затеплилось в ее груди.

— Наверное, я хочу этого.

— Чего именно?

— Меня удивляют мои собственные мотивы, — ответила Элоиза. — Хоть я и не могу сказать, что до конца понимаю их. Все последние годы я жила тихой жизнью и уверяла себя, что никогда сюда больше не вернусь. Что никогда… Никогда не увижу тебя снова. И что именно этому я рада.

— Понимаю.

— Но вот я здесь, танцую с тобой. С головой окунаясь в план мести.

— Возможно, ненависть гложет тебя ничуть не меньше, чем меня?

Элоиза улыбнулась, подняв на него глаза, но ее улыбка погасла, стоило их взглядам встретиться.

— Этого не может быть. Я ведь работала над этим и…

— Ты о психотерапевте? — сказал он. — Ты считаешь, что должна быть разумнее, чем я?

— Знаю, что должна, — ответила Элоиза.

— Реальность зачастую сложна. То, чего нам хотелось бы, не всегда соответствует реальности. Разве обе наши жизни не прямое тому доказательство? Все то, через что мы прошли.

— Может, поэтому я и предпочла бы жить в мире фантазий. В мире садов и тишины, в маленьком каменном домике.

— Это кажется привлекательным, — согласился Винченцо.

Элоиза опять подняла глаза, и, когда их взгляды сошлись, это было сродни электрическому разряду.

— Правда? — спросила она.

— Всего на миг, — продолжил Винченцо. — Как аромат розы на ветру. Ощутил его и вдохнул, а мгновение спустя он исчезает, ты думаешь, не померещился ли он тебе. Я это понимаю и даже чувствую. Тихая жизнь заманчива. Жизнь, проживаемая только ради себя.

— Мне никогда не приходило в голову взглянуть на это в таком ключе.

Но Винченцо не был не прав. Она не желала нести ответственность за кого бы то ни было, кроме себя. Отреклась от внешних желаний и надежд. Погрузилась в собственную реальность. Только она. Только ее цветы. Только те вещи, что делали ее счастливой, и прочь все, что могло бы этому помешать. Вот поэтому она и пришла неподготовленной. Ее эмоции словно пролежали в морозилке все эти годы, до того дня, как Винченцо появился в ее саду. Она оказалась не подготовлена к тому, что означало возвращение в Ариосту. Или, может, «не подготовлена» не совсем подходящее определение? Скорее, была намеренно отрешенной.

Но теперь она вернулась. И Элоиза чувствовала ярость. Ярость на собственную наивность. На невинную девушку, оставшуюся в прошлом. И желание. Ей хотелось, чтобы этот мужчина овладел ею.

Винченцо стал для нее наградой, на которую она надеялась все это время. Наградой за жизнь, прожитую в отшельничестве. Наградой за все, чего она была лишена в детстве.

Теперь она лишилась возможности трезво мыслить. Ее рука скользнула с плеча Винченцо ему на грудь. Прижимая ладонь, Элоиза ощущала, как яростно колотится его сердце. Она снова подняла глаза. Ее собственное сердце билось как бешеное.

— Винченцо.

— Довольно, — произнес он, отстраняясь от нее. — Сегодня вечером я скажу своему отцу все, что должен. И не важно, как он попытается извернуться. У него ничего не выйдет. Я его наследник, и я откажусь от наследия. И ему придется смириться с этим.

— Я восхищаюсь твоей яростью, — сказала она.

— Почему? — спросил он, и Элоиза почувствовала легкий укол.

— Потому что она чиста. Она яркая, и в ней нет фальши. Этим я восхищена больше всего. Ее откровенностью.

— В тебе не меньше честности, Элоиза.

— Я стараюсь быть честной, но иногда не уверена, откровенна ли с собой. Я думала, что больше не злюсь. Думала, что оставила это в прошлом. А оказалось, нет.

— И о чем же это говорит? — Винченцо замер и поднял руку. Его ладонь застыла у ее щеки, словно он хотел притронуться к ней. Утешить ее. — Только о том, что ты человек, — ответил он, опуская руку.

Элоиза желала этого прикосновения, но не подала виду.

— Выходит, что и ты человек.

— Я не могу позволить себе быть просто человеком. Я должен просто компенсировать нанесенный отцом вред. И не могу позволить себе отвлекаться.

Винченцо вышел из комнаты, оставив ее одну. Рука Элоизы пылала от прикосновения к его груди. И ее сердце… Оно тоже пылало. Пылало, как никогда прежде.

Элоиза осознавала, что находится на определенном рубеже. Она любила Вирджинию, но сейчас она не там, а здесь. И в этот миг ей казалось, что в ней мог произойти надлом. Она боялась этого больше всего на свете.

Глава 7

Когда Элоиза вышла из комнаты, облаченная в бальное платье, Винченцо едва сумел сдержать возглас восторга. До этого он просто вынужден был повернуться и уйти. Прикосновение ее пальцем было таким нежным, что он не мог бы совладать с собой.

Винченцо не хотел испытывать по отношению к ней такого желания. Все, что он говорил Элоизе, когда ей было восемнадцать… все это имело не меньший вес и сейчас. Она стала частью его жизни не по своей воле. Они оба оказались привязаны друг к другу по причине этого садистского фарса его отца.