Праздник Весны

— Мнѣ кажется, что это очень трудно. Но когда я выросту, я сдѣлаю что-нибудь еще лучше. Ты говорила мнѣ, что этотъ храмъ долженъ особенно нравиться дѣтямъ?

— Да, потому что онъ посвященъ любви, вѣчному возрожденію прекрасной жизни. Любовь создаетъ все, — и ея лучшій плодъ — дѣти. Поэтому вы должны любить этотъ храмъ. Тамъ внутри, говорятъ, есть много чудеснаго, волшебнаго. Это для васъ. Строители знали, что вы будете посѣщать его такъ-же часто, какъ ваши матери. А посерединѣ стоитъ, говорятъ, самая прекрасная женщина… Но я не знаю навѣрное. Ты увидишь самъ.

— Скоро ли это будетъ? — и мальчикъ капризно надулъ губы. — Я хочу уже видѣть.

— Кажется, сейчасъ откроются двери. Тогда мы всѣ побываемъ тамъ, одни за другими.

— Мы первые, да?

— Такъ было бы слишкомъ много первыхъ. Мы можемъ еще подождать.

Чужой старикъ ласково положилъ руку на плечо мальчика.

— Ты увидишь еще много храмовъ молодой гражданинъ! А намъ, старымъ, нужно спѣшить. Но если ты дѣйствительно хочешь попасть первымъ — никто не будетъ съ тобою спорить.

Рядомъ съ этимъ старикомъ стоялъ другой. Оба были совсѣмъ сѣды, и серебряные волосы падали на ихъ плечи. Другой наклонилъ голову.

— Еще двѣ или три весны — и довольно. Ты правъ, старый другъ. Меня все чаще начинаетъ клонить къ вѣчному сну. Я уже усталъ, — хотя моя мысль еще бодра. И если она притупится…

— Тогда мы пойдемъ въ другой храмъ. Мы сдѣлаемъ это вмѣстѣ, не правда-ли?

— А твоя работа, Павелъ?

— Я передаю ее въ надежныя руки. Я нашелъ себѣ сотрудника, который своимъ весельемъ и своей молодостью прогоняетъ мою усталость. Если бы ты зналъ, какъ она смѣется, эта Формика, когда мы оба вмѣстѣ сдѣлаемъ какую-нибудь ошибку… Потомъ она водитъ меня въ горы и я ползаю съ нею по скаламъ, какъ мальчикъ. Да, она прибавила мнѣ года два-три лишнихъ.

На вершинѣ холма, у самаго храма, толпа пришла въ движеніе.

— Я пойду со стариками! — сказалъ мальчикъ. — Они мнѣ нравятся.

Мать утвердительно кивнула головой, и они начали медленно подниматься — двое сѣдыхъ и одинъ маленькій.

20

Виланъ стоялъ у рычага, одно движеніе котораго должно было залить свѣтомъ весь храмъ. Строитель всѣми силами старался совладать со своимъ волненіемъ, но все же его охватывала нервная дрожь. Великая минута приблизилась, — и тревога за свое произведеніе сжимала сердце художника.

Вилану казалось, что онъ забылъ о чемъ-то важномъ. За послѣдніе дни всѣмъ приходилось спѣшить. Что, если они сдѣлали какой-нибудь промахъ, внесли въ общую гармонію рѣзкій, кричащій диссонансъ?

— Нужно посмотрѣть еще разъ! — бормоталъ художникъ. — Я не могу.

Онъ торопливо пошелъ въ главный залъ и по пути встрѣтилъ Коро. Тотъ былъ блѣденъ, и глаза у него блестѣли, какъ у больного. Съ недоумѣніемъ посмотрѣлъ на Вилана.

— Развѣ еще не время? Все въ порядкѣ.

— Ты ручаешься?

— Конечно… Мы опять осматривали все вмѣстѣ съ Абелой. У нея вѣрный взглядъ.

— А гдѣ Акро?

— Онъ тамъ, на хорахъ. Онъ не хочетъ быть внизу, когда придутъ люди. Но торопись же… Ты слышишь?

Сквозь запертыя двери до нихъ доносился ропотъ, — тихій и почти ласковый, похожій на очень далекій, смягченный шумъ моря.

— Они ждутъ… Спѣши! — еще разъ повторилъ Коро. — Сейчасъ такъ свѣжи еще тѣ цвѣты, которыми украшена статуя. И я боюсь, что скоро они начнутъ увядать.

Оба вмѣстѣ художники подошли къ Веснѣ. Она смотрѣла на нихъ своимъ свѣтлымъ лицомъ, призрачно мерцающимъ въ вышинѣ. И на губахъ у нея играла улыбка, въ одно и то же время задумчивая и торжествующая.

Стояла бодрая и сильная, готовая къ жизни и къ могучимъ объятіямъ. И ждала.

Виланъ торопливо вернулся къ своему рычагу, занялъ тамъ мѣсто, откуда могъ видѣть почти весь храмъ. Сдѣлалъ рукою быстрое движеніе, — и все ожило. Широкія двери медленно распахнулись и тамъ, у порога, встрѣтились два свѣта: свѣтъ человѣка и свѣтъ солнца.

Но они не боролись. Они встрѣтились другъ съ другомъ одинаково могучіе и слились вмѣстѣ, —и свѣтъ человѣка занялъ все пространство отъ мозаичнаго пола до вершины купола, проникъ во всѣ глубины, во всѣ тонкія извилины орнаментовъ и архитектурныхъ украшеній. Мѣстами онъ былъ мягокъ, какъ нѣжная полутѣнь, мѣстами сверкалъ ослѣпительно и вызывающе.

И въ его волнахъ купалась Весна, и обнаженное тѣло статуи, пронизанное этимъ сіяніемъ, казалось совсѣмъ живымъ, съ матовою полупрозрачностью атласистой дѣвической кожи.

Шумъ толпы — шумъ моря — на мгновеніе совсѣмъ смолкъ, потомъ выросъ. Передовыя волны вкатились по ступенямъ, и толпа полилась внутрь храма ровной нескончаемой вереницей.

Первыя волны выбросили впередъ двухъ стариковъ и мальчика. Мальчикъ шелъ въ серединѣ и держалъ за руки своихъ сѣдыхъ спутниковъ. И когда они встрѣтились съ божественнымъ лицомъ, смотрѣвшимъ на нихъ съ торжествующей лаской, они всѣ трое склонили головы, полные уваженія къ ликующему празднику любви и искусства.

Толпа вливалась, задерживалась на долгія минуты въ открывшемся ей волшебномъ царствѣ красоты и свѣта. Когда ея душа насыщалась увидѣннымъ, толпа незамѣтно передвигалась все дальше и дальше, и другія двери выводили ее опять на свѣтъ солнца и на зелень полей.