Праздник Весны

Входили старики и дѣти, мужчины и женщины, въ веселыхъ одеждахъ и съ веселыми лицами. И надъ ними возвышалась, стоя на гранитной скалѣ, ихъ прекрасная богиня, радость ихъ жизни, ихъ любовь и могущество.

21

Въ одномъ изъ портиковъ окружили Коро. Его хвалили и это былъ часъ его награды. Но художникъ все еще былъ блѣденъ и глаза у него горѣли какъ у больного. Онъ улыбался, но отрицательно покачивалъ головой.

— Нѣтъ, нѣтъ, это еще не вѣчно. То, что сейчасъ васъ такъ волнуетъ, что заставляетъ васъ переживать радость и красоту, — все это поблекнетъ когда-нибудь въ вашемъ сознаніи. Придетъ новое, болѣе прекрасное, и вытѣснитъ то, что создано нами. Но мнѣ хотѣлось бы только, чтобы вашимъ богомъ навсегда осталась радость. Вы видѣли уже много прекраснаго. Ваши души чутки и вдумчивы, и здѣсь, въ этомъ храмѣ, для васъ нѣтъ загадокъ. Онъ простъ, какъ истина. И если мы, художники, побѣдили въ чемъ-нибудь нашихъ предшественниковъ, то не въ этой игрѣ красокъ, не въ красотѣ рожденныхъ нами формъ. Я думаю, что наша побѣда— въ сліяніи нашего творческаго духа съ истиннымъ духомъ человѣчества… или, по крайней мѣрѣ, съ тѣми, кто пришелъ посмотрѣть нашу работу. Это— только благодарная жертва нашей общей матери. Не такъ ли, мои братья?

— Я думаю, что это просто прекрасно, — и не хочу догадываться, почему! — сказалъ кто-то молодой. — Раздумье только портитъ наслажденіе.

— Прекрасное рождается съ болью, и эта боль— некрасива! — возражалъ Коро. — Здѣсь, среди всѣхъ украшеній, вы найдете много неправильнаго и уродливаго. Но такъ было нужно, и эта уродливость не оскорбляетъ васъ, потому что она необходима для общей красоты. Мы поклоняемся самой жизни, мы сдѣлали самихъ себя своимъ богомъ. А сколько уродливаго хранимъ мы еще въ своихъ душахъ… Развѣ наше божество становится отъ этого безобразнѣе?.. Когда-нибудь люди забудутъ объ этомъ храмѣ. Имена его строителей забудутся еще раньше — да они и не нужны. Но на его развалинахъ создадутъ храмъ лучшій, прекраснѣйшій. Вотъ — счастье художника. Ваши похвалы насъ радуютъ. Онѣ показываютъ намъ, что мы работали нс-напрасно. Но наша лучшая похвала — въ насъ самихъ, и я не чувствую еще, чтобы я могъ сказать себѣ: да, ничего лучшаго я не могу сдѣлать.

Золотые волосы Формики выдѣлились изъ толпы. Она тихо шепнула художнику:

— Ты взволнованъ, милый Коро. Но ты слишкомъ строгъ къ самому себѣ. Взгляни на ихъ лица. Они любятъ и будутъ любить еще больше.

— Да я вѣрю. Впереди у меня еще длинная жизнь. И, вѣдь, я умру, только когда исчерпаю себя до конца. Мнѣ поможетъ Лія.

— Она поможетъ тебѣ! — прошептала Формика еще тише. — И, можетъ быть… Впрочемъ, вѣдь это только мечта.

Толпа разступилась, чтобы пропустить Вилана, Акро, Мару, цѣлую вереницу другихъ строителей. Они всѣ искали Коро, чтобы вмѣстѣ съ нимъ порадоваться своему успѣху. И бѣлое платье Ліи свѣтилось рядомъ съ золотомъ Формики, когда всѣ они проходили, изъ глубины портика, къ статуѣ Весны.

22

— Ты избѣгаешь меня, Формика!

— Я, Виланъ? О, нѣтъ! Ты знаешь, какъ я люблю бывать съ тобою вмѣстѣ.

— Хочу вѣрить, — хотя, кажется, ты не всегда говоришь мнѣ правду. Но, однако-же, отъ тебя самой я не слышалъ еще ничего, — ни похвалы, ни порицанія.

— А тебѣ такъ нужны похвалы? Учись у Коро. Онъ сегодня говорилъ совсѣмъ иначе.

— Да, Коро… Это для тебя образецъ на всѣ слу-чаи жизни. Только, вѣдь, ты хорошо знаешь, что я скроенъ изъ другого матеріала. И, я думаю, даже для гордаго Коро кое-что значитъ похвалы Ліи. Если одобреніе всѣхъ остальныхъ я вижу просто на ихъ лицахъ, то отъ тебя… отъ тебя мнѣ нужны и слова.

— Ты думаешь, что любишь меня?

— Да, Формика. Ты видѣла себя тамъ, на плафонѣ?

Онъ подвелъ ее къ картинѣ, на которой, рукой Коро, были изображены веселящіяся женщины. Въ одной изъ нихъ Формика узнала себя.

— Это сдѣлалъ Коро? Онъ самъ? Или ты просилъ его объ этомъ?

— Онъ самъ. Онъ сдѣлалъ мнѣ праздничный подарокъ. Тутъ было сначала чье-то чужое лицо, но онъ передѣлалъ его въ нѣсколько пріемовъ. И подарилъ мнѣ. Сегодня для него самого — двойной праздникъ. Вѣдь Лія…

Форминка отвернулась.

— Я знаю.

— А ты сама, Формика… Не хочешь ли ты дать и мнѣ тотъ же восторгъ, ту-же радость?

— Нѣтъ, Виланъ, я не могу. Если ты надѣялся и ждалъ, то, значитъ, я безсознательно обманывала тебя и, поэтому, прости меня. И сегодня, и еще много дней въ будущемъ я не буду обнимать никого… И тебя также, мой хорошій Виланъ. Не грусти. Вѣдь здѣсь такъ много красивыхъ женщинъ. Сегодня онѣ смотрятъ на тебя, какъ на великаго. Для каждой изъ нихъ будетъ счастьемъ — отдаться тебѣ.

— Мнѣ не нужны другія. Я никогда не смотрѣлъ на нихъ. Я хочу только тебя.

— Это невозможно, Виланъ. Даже если-бы я любила тебя еще больше, чѣмъ люблю теперь, — все равно, это было-бы невозможно. Есть одинъ человѣкъ, который для меня — дороже всѣхъ въ мірѣ. И только его я могла бы обнять.

— Кто это? Я его знаю?

— Да, конечно. Это — Коро. Развѣ ты ничего не видишь, кромѣ того свѣта, который ты создаешь?

— Коро? Я вижу его и сейчасъ. Онъ тамъ наверху, вмѣстѣ съ Ліей. А ты должна остаться со мною.