Праздник Весны

— Когда солнце свѣтитъ ярко, когда поютъ птицы и распускаются цвѣты, и вода въ заливѣ становится изумрудомъ, оправленнымъ въ жемчугъ, — тогда жизнь, представляется мнѣ старой обманщицей, которая выглядитъ значительно лучше, чѣмъ она есть на самомъ дѣлѣ. Тогда хочется, иной разъ, вѣрить вашимъ мечтамъ и сказкамъ о счастьѣ. Тогда у всѣхъ такія довольныя лица, — а нѣтъ ничего хуже довольнаго человѣка, потому что онъ до глупости добръ и снисходителенъ съ другимъ и къ самому себѣ. Гнѣвъ умнѣе смѣха. Прежде это знали хорошо, а теперь хотятъ забыть. Прежде считалось болѣе доблестнымъ бороться и побѣждать, а не сидѣть въ цвѣточной корзинѣ и наслаждаться счастьемъ.

— Тогда нужно было бороться, чтобы искоренить зло! — сказала Абела, сказала затѣмъ только, чтобы прервать скрипучій звукъ его голоса. — И то зло, которое существовало тогда — уничтожено. Намъ не зачѣмъ бороться съ людьми и ненавидѣтъ ихъ. А та борьба, которая намъ осталась, — борьба съ природой — веселая борьба. Ей не мѣшаетъ смѣхъ. Мнѣ жаль тебя, Висъ. Ты живешь только затѣмъ, чтобы думать и говорить такія скучныя и нелѣпыя вещи.

— Которыя мѣшаютъ вамъ спокойно дышать? Стало быть, онѣ не такъ ужъ нелѣпы. Глядя на васъ, можно подумать, что вы тоже не прочь были бы остаться здѣсь, на островѣ, на всю жизнь, — особенно тѣ двое, которые такъ любятъ уединенныя прогулки.

— Ты имъ завидуешь, Висъ. Правда, ты самъ не способенъ пережить ничего подобнаго.

— Я завидовалъ бы, если бы и для меня самого жизнь была только цвѣточной корзиной. Но я знаю, что за радостью слишкомъ быстро приходитъ горе, а за смѣхомъ — слезы.

Коро быстро поднялъ голову.

— Что ты хочешь сказать этимъ?

— Только то, что сказано. И повѣрь мнѣ, что твоя подруга будетъ плакать еще раньше тебя, такъ какъ она скорѣе пойметъ, въ чемъ дѣло. Вы, художники, находите жизнь такъ прекрасно устроенной и, въ своихъ стараніяхъ украсить ее еще больше, намѣренно закрываете глаза на многое, что слишкомъ очевидно. А я достаточно присматривался къ вамъ. У васъ — у тебя и у твоей подруги — не хватаетъ кое-чего для прочности вашего союза. И вы слишкомъ сильно любите другъ друга, чтобы разойтись такъ, какъ это обыкновенно дѣлается: безъ лишнихъ страданій.

Абела съ тревогой посмотрѣла на Коро, потомъ перевела глаза вверхъ, туда гдѣ еще алѣла, высоко въ небѣ, свѣтлая точка.

— Смотрите, — послѣдній лучъ! — Вотъ, если бы здѣсь былъ Виланъ… Онъ извлекъ бы отсюда кое что для работы. Такого маяка ему никогда не создать.

Но Коро не слышалъ ея словъ, а всѣ остальные совсѣмъ безучастно взглянули на эту послѣднюю искру умершаго дня.

— Висъ, — сказалъ Коро и съ трудомъ перевелъ дыханіе. — Ты пришелъ къ намъ, никому невѣдомый, и мы хотѣли принять тебя, какъ друга. Но ты вторгаешься въ нашу жизнь непрошенный, какъ болѣзнь и смерть, ты насъ ненавидишь, и стараешься, для своего развлеченія, читать въ нашихъ душахъ, которыя открыты не для тебя. Ты мѣшаешь намъ. И я попрошу тебя: уйди и не приходи никогда больше.

Висъ ушелъ. Опять хрустнула вѣтка подъ его тяжелой поступью, темнота лѣса скрыла его быстро и жадно. Долго молчали, а потомъ Коро засмѣялся нервно и злобно.

— Однако, онъ плохой пророкъ. Какъ ты думаешь, Лія?

Она отвѣтила не спѣша и очень задумчиво, какъ въ полуснѣ:

— Не знаю.

Должно быть, не этого отвѣта ждалъ Коро. Онъ опустилъ голову на руки и сидѣлъ такъ, а его товарищи молчали, потому что поздній вечеръ былъ теменъ и навѣвалъ думы. И казалось еще, что Висъ не ушелъ, а притаился по близости, неизбѣжный и злобный, какъ конецъ всего живого.

Лія погладила художника по головѣ, — ласково и нѣжно, какъ мать.

— Спасибо тебѣ! — проговорилъ онъ. — Ты такъ добра.

Коро ушелъ со своей подругой, Абела и Акро остались вдвоемъ. Темнота сгустилась и тѣни сдѣлались бархатными, ложились повсюду тяжелыми неблестящими складками. Даль залива исчезла и исчезли горы, а лѣсъ совсѣмъ слился съ темнотой, былъ такъ же тяжелъ и такъ же неосязаемъ, какъ ночной мракъ. Медлительныя тучи безъ вѣтра заволокли небо.

Акро выпрямился, нѣсколько разъ согнулъ въ локтяхъ руки и опять вытянулъ ихъ. Привычные къ труду мускулы начинали уже томиться бездѣйствіемъ и непріятно ныли.

— Что ты думаешь обо всемъ этомъ — негромко спросила Абела.

— О тѣхъ двухъ?

— Да, конечно.

— Висъ — противный человѣкъ и напрасно бранитъ жизнь, которая повернулась къ нему спиной по его собственной винѣ, но въ томъ, что онъ говорилъ, есть доля правды.

— Но, вѣдь, это очень дурно, Акро.

— Правда иногда бываетъ хуже лжи. Иначе ложь вообще потеряла бы всякій смыслъ. А что думаешь ты сама?