Праздник Весны

Они шли по любимой каменистой тропинкѣ и вся долина лежала подъ ихъ ногами, — зеленая, цвѣтущая, какъ сады Ліи.

— Тамъ въ цвѣтахъ, — сказалъ Коро, — притаилась ядовитая змѣя. Притаилась и ждетъ. Жертвы сами бѣгутъ въ ея жадную пасть. Она глотаетъ, несытая, и ждетъ новыхъ. Она знаетъ, что они придутъ.

— Не говори такъ. Вспомни, какъ лежалъ передъ тобой Кредо.

— Да, онъ былъ гадокъ. Но что видѣли его незрячіе глаза? И развѣ не значитъ, что его счастье велико, огромно, если оно отнимаетъ у него всѣ силы. Теперь онъ въ жизни — случайный, скучающій пришелецъ. Онъ живетъ только въ мечтахъ.

Изъ глубины долины вѣтеръ донесъ музыку. Тихіе и торжественные аккорды, похожіе на прелюдію къ неземной мечтѣ. Они замирали и возрождались снова, повторяясь и варьируясь. Какъ будто звучалъ и пѣлъ самъ воздухъ, звучало небо съ бѣлыми облаками, звучали горы.

— У змѣи холодные, бездушные глаза съ продолговатымъ загадочнымъ зрачкомъ, похожимъ на полуоткрытую дверь въ невѣдомое. Невѣдомое привлекаетъ и вѣрили прежде: если смотрѣть въ глаза змѣи, то хочется подходить все ближе и ближе. Ближе и ближе, пока она не бросится и не вонзитъ свои ядовитые зубы. Я вѣрю въ эту старую сказку, Формика.

— Коро, она бросится и ужалитъ. И, вмѣсто невѣдомаго, ты познаешь только смерть.

Музыка слышалась громче, какъ будто приблизилась. Но все еще не было понятно, откуда именно идетъ она. Можетъ быть, невидимымъ дождемъ звуковъ падала съ неба.

— Вотъ, гдѣ-нибудь тамъ, въ долинѣ, музыкантъ старый и некрасивый и, можетъ быть, злой. Такой же злой, какъ Висъ. И своими нечистыми руками онъ вызываетъ къ жизни эти хрустальные звуки. Развѣ нельзя вѣрить, что и Висъ можетъ принести добро?

— Онъ уже принесъ добро… Кредо. И хотѣлъ принести его мнѣ.

Коро сдѣлалъ быстрое движеніе, какъ будто хотѣлъ отмахнуть прочь ея слова.

— Но вѣдь я въ тупикѣ, Формика. Мнѣ нѣтъ выхода и потому бьюсь головой объ стѣны этого тупика. Сегодня я говорю это, — а завтра буду жалѣть о своихъ словахъ. Но всетаки, если бы ты не разбила флакона… Одно только можетъ меня спасти и это одно — невозможно и немыслимо, потому что я люблю Лію. Только одно, Формика. Твой смѣхъ. Твои золотые волосы. Твоя любовь. Твоя страсть. Ты сама. Ты сама — или хитрый ядъ Виса.

И онъ не говорилъ ей ничего больше, — и она не отвѣтила ему. Но онъ видѣлъ, что ея грудь дышетъ сильно и порывисто, а на глазахъ у нея блестѣли слезы.

На поворотѣ тропинки встрѣтили Мару, Абелу и Акро, которые ходили въ долину по слѣдамъ писателя.

Они узнали, что Висъ дѣйствительно живетъ тамъ, внизу. Абела видѣла его, но когда хотѣла остановить, чтобы заговорить съ нимъ, онъ скрылся. А жители долины разсказывали объ этомъ своемъ новомъ товарищѣ со страхомъ и отвращеніемъ. Онъ находитъ повсюду людей, слабыхъ духомъ, и снабжаетъ ихъ своимъ напиткомъ. Напитокъ даетъ слабымъ то, чего они желали, но слабость ихъ растетъ все сильнѣе и они у Виса — какъ псы у ногъ господина. Только немногіе изъ нихъ начинаютъ понимать, что они идутъ къ постыдной гибели. Но у нихъ нѣтъ уже силъ отказаться отъ власти напитка.

Висъ распространяетъ свое вліяніе, какъ заразу, все шире и шире и, можетъ быть, придетъ время, когда вся земля будетъ охвачена этимъ ужасомъ. Тогда на поляхъ и дорогахъ повсюду будутъ лежать тѣла опьяненныхъ напиткомъ съ безсмысленными скотскими лицами и широко открытыми слюнявыми ртами. Потому что слабыхъ слишкомъ много, а власть напитка слишкомъ сильна. И отравленные отказываются отъ всякой помощи и отъ всякаго противоядія.

— И онъ хочетъ чувствовать себя властелиномъ, это чудовище! — разсказывала Абела. — Онъ хранитъ въ строгой тайнѣ составъ напитка и, поэтому, никто не можетъ приготовить его самостоятельно.

— Но вѣдь это не надолго! — пожалъ плечами Акро. — Какой-нибудь химикъ прочтетъ эту тайну, какъ открытую книгу.

— А если Висъ умретъ, пока тайна еще не раскрыта? — спросила Мара. Это было первое, что она сказала сегодня. — Вѣдь тогда исчезнетъ вмѣстѣ съ нимъ и гнусный напитокъ. А Кредо и многіе другіе вернутся къ жизни.

Акро посмотрѣлъ на нее внимательно изъ подъ нависшихъ бровей и ничего не отвѣтилъ.

67

Дни потянулись тоскливо. Кредо былъ на глазахъ у всѣхъ, — измученный, но счастливый своимъ страшнымъ ядовитымъ счастьемъ. И отъ взгляда его безумныхъ глазъ зарождались тяжелыя думы и наростало предчувствіе чего-то злого.

Мара слѣдила за писателемъ, какъ тѣнь. Не приближалась къ нему слишкомъ близко, но и не выпускала изъ виду. А онъ не замѣчалъ ее. Не искалъ, какъ прежде, ея ласкъ. Весь былъ замкнутъ въ самомъ себѣ.

И кошмаръ тоски висѣлъ надъ семьей Коро. Художникъ искалъ выхода и не могъ найти его. Страдалъ самъ и страдала Лія, — чувствовала, какъ кровью истекаетъ сердце.

Вотъ, злое случится — и все кончится. Натянутая нить лопнетъ.

Абелу — любимицу учениковъ — часто окружали жаждущія ощущеній толпы.

— Ты больше не танцуешь, Абела. У насъ есть хорошая музыка. И если нужно еще — мы приведемъ музыканта изъ долины. Почему ты не танцуешь?