Праздники

Через несколько холмов открылся городок с домами и хозяйствами. Вася достал из кармана затершихся спортивных штанов карточку, глянул на нее, сравнил видимое с тем, что было впереди, улыбнулся и ускорил шаг. Кроме штанов и карточки у него были еще синяя спортивная куртка с белыми полосками, черная шапочка на голове и недоеденная пятилитровая банка варенья, нести которую было неудобно. Несколько раз банка выскальзывала из рук, Вася чудом ее ловил, недовольно при этом поругиваясь.

Вскоре начались улицы. Вася заметил, что на солнце больше никто не смотрит, все заняты своими делами и мыслями. Мимо проскочила милицейская машина. Вася крепко прижал банку к груди, прибавил скорости, но в целом постарался сделать вид, что присутствие машины его ничуть не тронуло. Свернув на первую попавшуюся улицу, а потом снова, на другую улицу, Вася уткнулся в укромный подъезд деревянного дома.

Старичок-старьевщик выполз из двери, плюхнулся на скамейку и не заметил, как подошел Вася.

– Устал что-то. – Вася присел рядом со старичком. – Бери, ешь варенье. – Вася протянул банку. Старичок оглядел Васю.

– Не хочется сладкого. Ты кто? Тебя ведь не было здесь только что, – несколько недоверчиво ответил он.

– Я это… – Вася замялся. – Оттуда, – несколько неестественно хихикнул, – я из идейных.

– Понятно, – резко ответил старичок и отвернулся от Васи. Так они замолчали. Вася попытался вглядеться в старика, но тот отводил лицо, отворачивался каждый раз, когда понимал, что Вася на него смотрит.

– И что тебе понятно? – устав молчать, спросил Вася.

– Все понятно, – вздохнул старичок, – что горе людям несешь какое-то.

– Горе? – смутился Вася.

– Сам посуди. Люди живут, работают. Плохо живут или хорошо – не нам с тобой решать. – Старичок строго взглянул на Васю. – Приходят идейные, жить учат. Рушат построенное, говорят, мол, не так построили, из домов выгоняют. Из-за идейных много боли.

Вася смутился от слов и взгляда старичка.

– Никого я не учу, как жить, – нерешительно продолжил он, – я просто сам идеей живу, а никому боль не приношу. Вот, посмотри. – Вася достал из кармана карточку и протянул старичку. Тот поднес ее близко к глазам, прищурился. – Красиво?

– Ага, красиво, – ответил старичок. – Это где?

– Тибет, – ответил Вася, поднимая голову к солнцу.

– Горы такие? – усмехнулся старичок.

– Да, такие. И солнце никогда не заходит.

– И в чем твоя идейность? – Старичок развеселился, проникся душевностью Васи, тоже поглядев на солнце.

– Давно дело было, – задумчиво произнес Вася, – лет пятьдесят назад. Тибет жил в своих горах, радовался. Захватчики вторглись, расстреляли народ, поработили всех, даже духов горных озер.

– Идейные пришли, все понятно, – поддержал старичок.

– Да, только неправильно идейные. Правильная идея – это освободить Тибет, горы для солнца снова открыть. Чтобы народ из изгнания вернулся, по своей земле ходить начал.

– Понятно, – ответил старичок и снова замолчал.

– И что тебе понятно? – Вася строго взглянул на него.

– Ты не идейный, – вздохнув, ответил старичок, – ты сумасшедший. Бери банку свою, пойдем ко мне, хоть чаю попьем. – Старичок вернул Васе карточку, похлопал его по плечу, встал и махнул рукой, чтоб тот шел за ним.

Они поднялись. Квартира была маленькая, грязная. На столе стояли чашки с остатками бурых жидкостей. Старичок взял два стакана, выплеснул содержимое в стенку, поставил чайник на огонь.

– Люблю я сумасшедших, – грустно сказал он, – хорошо с вами. Есть где жить-то? Живи у меня. Там у стены. – Старичок показал на стену, с которой стекала только что выплеснутая бурость. – Жил у меня один такой же. Весело с ним было. Рассказывал так интересно – прямо как ты сейчас. Не про горы, но тоже про что-то хорошее.

Вася молча кивнул, поставил банку на стол, снял шапку и швырнул ее к стенке, обозначив место своего спанья.

Дни пошли хорошо. Вася осматривался в городе, рассказывал по вечерам старичку про высоту и свободу. Варенье они экономили; с едой у старичка было тяжело, приходилось подстраиваться. Через пару дней Вася принес с местных огородов целый мешок овощей, и быт завязался как надо.

– Была бы у меня женщина – увез бы в Тибет, – сказал Вася.

– Дело тут тонкое, сам подумай, – ответил старичок, – женщины живут практическим умом. Если женщина поймет, что твой Тибет и вправду есть, то поедет, а если заподозрит, что ты все выдумал, только бы ее к сожительству склонить, – от ворот поворот даст.

– А есть здесь молодые женщины?

– Нет. Все уехали.

Вася с грустью вздохнул, налил в стакан мутной воды, присел ближе к старичку.

– А это кто? – Он посмотрел в окно.

Во двор вышла молодая девушка с ясной улыбкой, приятным лицом, но коротко стриженная. Казалось, что либо она стригла себя сама, либо кто-то стриг так ее быстро, что не хватало времени задуматься о форме и виде волос. Одета она была крайне неряшливо. И походка представлялась рассеянной, будто бесцельной. Прямо за девушкой появилась полноватая женщина средних лет с недовольным взглядом и крашеными распущенными волосами.