Праздный дневник

* * *

Не будет времени другого,

Ни часа, ни пространных дней
Для иванова и петрова
В стране бессмысленной моей,

Когда гармонии начала

Сольются в солнечную тьму
И то, что тлело и молчало,
Доступно скажется уму.

Не будут течь водопроводы

Из ржавых и железных труб,
И жест разнузданной природы
Не будет выносимо груб.

Не будут паводки в апреле

Стоять по пояс на полу,
Болезни, войны еле-еле
Сойдут в небытие полу.

Увы, увы, увы мне, брате,

Сие на нас не снизойдет,
Мы были времени некстати
И будем время напролет.

И посему в минуты гнева,

В минуты жалости и сна,
Пусть любит нас убого дева,
Как может бедная она.

Пусть второпях и бестолково

Оставим тусклые мазки.
Не будет времени другого.
До нашей гробовой доски.

13 апреля 2003

* * *

Отойди, наважденье, от края,

Не мани меня светлой рукой,
Черных птиц говорливая стая
Вышней стаей плывет над рекой.

Как скулит одиноко собака,

Как гудок паровозный далек,
Заросла лопухами Итака,
Залит нефтью недальний восток.

За деревьями плачет зигзица,

Прокричал уцелевший петух,
И сливаются в прошлое лица,
Различимее голос и дух.

Машет дерево веткой пустою,

И набухла от сока кора.
И беременно вешней листвою
Безразличное слово «пора».

16 апреля 2003

* * *

Как в неводах, я запутался в жизни дурацкой,

Мудрый пескарь, коронованный в рыбьи рабы,
Чернорабочий на фабрике нежности ткацкой,
Жизнь проплутавший в пути от кабы до абы.

Но не Каабы, а только сомнений и страха,

Мелких потуг на надежду тепла и добра,
Бедный звучальник ожившего дольнего праха,
В коем текла изначальная в веру игра.

Что же ты машешь о тонкие нити руками,

Жабрами дышишь, которых, наверное, нет,
Машешь и машешь часами, а больше – веками,
Как плавником, шевеля пролетающей стаей комет?

Солнце в воде смущено и немного устало,

Желтых кувшинок колеблются тихо ряды.
Тонкие листья дрожат у ветвей краснотала,
Ветви дрожат у дрожащей от ветра воды.

22 апреля 2003

* * *

Лунная Таха, дорога, закаты,

Я возвращаюсь на круги своя,
А по обочинам те же края,
Так же кривы, широки и покаты.

Вечер, осока, касание рук,

Рябь на воде и мурашки по коже,
Были с тобою мы мало похожи
Ныне и присно вовеки, мой друг.

Ворон спустился, ворона галчит,

Целая жизнь дребедени подобна,
Перебираю детали подробно,
Память остыла, и вера молчит.

Кубки пусты на нечаянной тризне,

Червь под лопатой распался уже,
И извивается вслух неглиже
Бурный финал ограниченной жизни.

17 мая 2003