Пражская весна

– А это не есть хорошо! – Я вот передаю вам проект кредитной политики по беззалоговому кредитованию населения Ознакомьтесь, пожалуйста, и ко мне на консультации подойдите. – Я передала папку с документами для Председателя Госбанка.

– Товарищ Черненко! – обратилась я к спикеру. – Зафиксируйте событие и запишите товарища Председателя Госбанка ко мне на консультацию на послезавтра.

– Так, вот, по поводу Ленинграда! – продолжила я не невысказанный вопрос Шелепина. Глава партийного контроля весь извертелся от нетерпения. – Рассмотрели мы там ситуацию с фарцовкой. Это плохо, очень плохо, когда население лояльно к контрабандистам и поощряет их. Плохо еще тем, что внутренний рынок не реагирует на запросы населения и откатывается назад.

– В качестве примера могу привести фарцовку банальными музыкальными пластинками. Пока мы не пнули нашу многострадальную фирму «Мелодию» на тему анализа зарубежной эстрады, они и не пошевелились.

– Товарищи, я проанализировал ситуацию и понял, что основными покупателями фарцы являются женщины. Они не удовлетворены качеством продукции нашей швейной промышленности и осаждают фарцу на тему женского белья, одежды, галантереи.

По лицам министров полезли ухмылки.

– Мы докатились до того, что жены министров не хотят носить колготки, изготовленные в СССР, они покупают капроновые колготы у фарцы. – Я кинула бомбу в кипящий котел. Это было очень жесткое обвинение. Шелепин, как глава Партийного контроля, должен был принять информацию к сведению.

Фурцева, сидящая рядом с Косыгиным, опустила голову и сжала кулаки. На ее ногах были одеты импортные капронки, но купленные в двухсотой секции Гума. Фурцева продемонстрировала железную выдержку и промолчала.

– Как вы думаете, товарищ Шелепин, почему так происходит?

Министр легкой промышленности выдохнул с облегчением, он точно знал, что жена последнее время не брала одежду в ГУМе, у нее появился посторонний источник шмоток.

Шелепин немного растерялся. Он приготовился слушать обличительную речь генсека, а тут его самого стали спрашивать.

– Я считаю, что нам нужно реагировать на бабий бунт! – Я стукнула кулаком по столу.

Косыгин с Подгорным были в прострации-такого от генсека они не ожидали.

– Да! Товарищи! Вы не ослышались-это бабий бунт. Бабы хотят филдеперсовых чулочков с рюшечками и бегут к фарцовщикам. А в это время к фарцовщикам присматриваются иностранные разведки, и это очень плохо. Нужно что-то делать, чтобы убрать баб от фарцы.

– Мы не можем всех арестовать! – подал голос Семичастный.

– Ну зачем же всех сажать сразу?! – я усмехнулась. – Надо просто отделить зерна от плевел. Почему женщины не хотят одеваться в одежду, пошитую предприятиями швейной промышленности? Надо выяснить, что их не устраивает?

– Вот у нас есть и партийный контроль и отдел идеологии не дремлет. Вот и поручим товарищам Суслову и Шелепину разобраться с этой загадкой!

Министры выдохнули-репрессий не ожидалось. Было понятно, что Шелепин с Сусловым будут, конечно, консультироваться с генсеокм, но жестких репрессий можно не ожидать.

Министры много чего думали, я же собиралась заложить под ряд министров небольшую мину. И напрячь Шелепина. Экс-чекист не нужен был в Москве, я собиралась отправить его на переферию.

В общем, Политбюро плавно перешло в бодрое состояние и закончилось.

На следующий день я сидела в своем кабинете и думала, что делать с Сусловым. Главный идеолог мне не нравился от слова совсем. Время Суслова было во время войны, тогда да, «все в едином порыве», а сейчас мирное время и многие начинают оглядываться вокруг себя и понимать, что единый порыв кончился и все, заряд бодрости надо где-то восполнять.

Да, главный идеолог принадлежал к синеблузочникам, было такое течение в начале двадцатого века-оно появилось из рабочей среды в ответ элегантному мещанству. Синеблузочники отвергали джентельменскую элегантность, основываясь на реальной дороговизне одежды. Простота в одежде, ношение одного костюма достаточно много лет и многое другое – все это противопоставляло синеблузочников вшивой интеллигенции. Суслов был одет именно так-старый костюм из плохого полотна, затертые коленки до просвета-выражали его протест.

– Здравствуйте, Леонид Ильич! – Суслов был легок на помине.

– Добрый день, Михал Андреич! – проходите, не стойте, как бедный родственник. – Хе-Хе.

– Ваша вчерашняя речь повергла меня в большое недоумение, Леонид Ильич! – Суслов заерзал на стуле. – Я не так и не понял, что вы имели в виду под бабьим бунтом?

– Пейте чай, дорогой товарищ Суслов и слушайте меня внимательно.

– Что мы видим сейчас-война закончилась двадцать лет назад. Все это время мы восстанавливали страну-строили дома, создавали колхозы и совхозы. Разрабатывали целину. А про женщин забыли. Женщины любят красоту – бантики, рюшечки, цветочки, чулочки.

Они хотят платья по последней моде и ткани, которые реальны сегодня. А что предлагает наша швейная промышленность?

– Что предлагает швейная промышленность? – невпопад спросил Суслов, отпивая глоток чаю.