Пражская весна

19 мая 1950 года Солженицын из-за размолвки с начальством «шарашки» был этапирован в Бутырскую тюрьму, откуда в августе был направлен в Степлаг – в особый лагерь в Экибастузе. Почти треть своего срока заключения – с августа 1950 по февраль 1953 года – Александр Исаевич отбыл на севере Казахстана. В лагере был на общих работах, некоторое время – бригадиром, участвовал в забастовке. Позднее лагерная жизнь получит литературное воплощение в рассказе «Один день Ивана Денисовича», а забастовка заключённых – в киносценарии «Знают истину танки».

Зимой 1952 года у Солженицына обнаружили семиному, он был прооперирован в лагере.

Освобождён 13 февраля 1953 года.

В заключении Солженицын полностью разочаровался в марксизме, со временем склонился к православно-патриотическим идеям. Уже в «шарашке» снова стал писать, в Экибастузе сочинял стихотворения, поэмы («Дороженька», «Прусские ночи») и пьесы в стихах («Пленники», «Пир победителей») и заучивал их наизусть.

После освобождения Солженицын был отправлен в ссылку на поселение «навечно» (село Берлик Коктерекского района Джамбульской области, Южный Казахстан). Работал учителем математики и физики в 8–10-м классах местной средней школы имени Кирова.

К концу 1953 года здоровье резко ухудшилось, обследование выявило раковую опухоль, в январе 1954 года он был направлен в Ташкент на лечение, в марте выписан со значительным улучшением. Болезнь, лечение, исцеление и больничные впечатления легли в основу повести «Раковый корпус», которая была задумана весной 1955.

В ссылке написал пьесу «Республика Труда» (о лагере), роман «В круге первом» (о своём пребывании на «шарашке») и очерк «Протеревши глаза („Горе от ума“ глазами зэка)».

В июне 1956 года решением Верховного Суда СССР Солженицын был освобождён без реабилитации «за отсутствием в его действиях состава преступления».

В августе 1956 года возвратился из ссылки в Центральную Россию. Жил в деревне Мильцево (почтовое отделение Торфопродукт Курловского района), преподавал математику и электротехнику (физику) в 8–10 классах Мезиновской средней школы. Тогда же встретился со своей бывшей женой, которая окончательно вернулась к нему в ноябре 1956 года (повторно брак заключён 2 февраля 1957 года). Жизнь Солженицына во Владимирской области нашла отражение в рассказе «Матрёнин двор».

6 февраля 1957 года решением Военной коллегии Верховного суда СССР Солженицын реабилитирован.

С июля 1957 года жил в Рязани, работал учителем физики и астрономии средней школы № 2.

Я закрыла биографию Солженицына и решила хорошо продумать свои действия. Наступало время обеда. На обед были щи, котлета рыбная на пару, пюрешка из настоящей картошки и компот. В принципе, все натуральное, так что есть можно.

Спать не хотелось, пришлось вернуться к «Капиталу», между прочим, очень интересное чтиво. Начало первого тома принесло неожиданности. Маркс писал, что в качестве примера по политологии он брал англичан. Маркс восторгался тем, как англичане использовали обратную связь в виде работы рабочих контролеров, системы наблюдения врачей и прочая. Британцы, согнав крестьян с земли столкнулись с дилеммой их применения и достаточно быстро стали использовать научный подход по отношению к беспризорной рабочей силе.

Чтение «Капитала» прервало посещение гастроэнтеролога. В результатах ФГС язвы не наблюдалось, был небольшой гастрит, так что – привет, диета. Когда врач ушел, накатил небольшой мандраж. Нужно было размяться. Я сделала несколько упражнений, поприседала в обнимку со стулом. Отжалась на спинной перекладине кровати.

Черненко, накаченный лекарствами, в это время спал. Снилась ему какая-то белиберда с участием французских революционеров и Карла Маркса с развивающейся бородой, скачущего на лошади.

В «Капитале» меня поразили пара абзацев о производстве и собственности: «Всякое производство есть присвоение индивидом предметов природы в рамках определенной формы общества и посредством нее. В этом смысле будет тавтологией сказать, что собственность (присвоение) есть условие производства. Смешно, однако, делать отсюда прыжок к определенной форме собственности, например к частной собственности (что к тому же предполагало бы в качестве условия равным образом еще и противоположную форму – отсутствие собственности). История, наоборот, показывает нам общую собственность (например, у индийцев, славян, древних кельтов и т. д.) как более изначальную форму, – форму, которая еще долго играет значительную роль в виде общинной собственности. Мы здесь еще совершенно не касаемся вопроса о том, растет ли богатство лучше при той или другой форме собственности. Но что ни о каком производстве, а стало быть, и ни о каком обществе, не может быть речи там, где не существует никакой формы собственности, – это тавтология. Присвоение, которое ничего не присваивает, есть contradictio in subjecto* (противоречие в самом предмете. Ред.).