Пражские сказки

– Санта-Барбара, – в сердцах произнес Юрьев. – С Галаховым я побеседую, спасибо. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я все это прикрыл, включая твою подружку? – Он кивнул на Дашу.

– Во-первых, она не подружка, а моя девушка, – сказал Матвей. – Во-вторых, я предлагаю не преступный заговор, а компромисс. Дарье – выговор, можешь еще отчитать ее на досуге, я не против. Если студия заинтересуется перестановками – ну, скажешь, что это была твоя инициатива. Но я думаю, никто разбираться не станет. Анжелика Галахова не сдаст, я тоже буду молчать, и Даша будет. Правда, Даша?

– Конечно, – сказала она свирепо, – только зажму эту звезду в углу и набью ему лицо! Как он мог так с Ликой! А если бы действительно аллергия, отек Квинке?!

– Галахова нельзя бить, – заметил Юрьев с усмешкой. – Он у нас медийное лицо.

– Я потом это медийное лицо загримирую, Сергей Дмитриевич, – пообещала Даша, – или буду бить в другие места.

Матвей сдавленно хрюкнул, словно сдерживая смех, и положил Даше руку на плечо.

– Договорились, товарищ режиссер?

– Шантажисты, – обвинил их Юрьев. – Катитесь отсюда, чтобы я вас хотя бы пять минут не видел.

Даша встала, а Матвей уточнил напоследок:

– И никаких вампиров больше и фокусов со светом?

– Катись, я сказал.

Тихомиров этим удовлетворился, кивнул и вышел вслед за Дашей в коридор, где взял ее под руку и повел к выходу из павильона.

– Идем, поговорим.

– Зачем, Матвей? – Она шагала рядом, не сопротивляясь, но особого желания идти не испытывала. – Все же ясно?

– Должно быть ясно. Это много времени не займет.

Они вышли из павильона под разгулявшееся солнышко и остановились неподалеку от курилки, где соседская массовка, одетая по моде восемнадцатого века, вела громкие беседы на французском. Студия жила своей обычной жизнью – бегали люди, катались погрузчики, в широко распахнутую пасть дальнего павильона заталкивали часть декорации: то ли причудливый лес, то ли взрыв на макаронной фабрике, так сразу и не разберешь.

Даша прислонилась к теплой, напитанной светом стене и посмотрела на Матвея. Тот стоял напротив, сунув руки в карманы джинсов, и смотрел в ответ. Игра в гляделки затягивалась.

– Послушай, – начал Матвей наконец, – я рассказал Юрьеву не потому, что…

– Я знаю, почему ты ему рассказал, – перебила Даша. Первый шок прошел, и она удивилась, что действительно – знала. – Ты сам объяснил. Еще раньше. Ты не любишь недоговоренностей, не любишь лжи, и ты не мог допустить, чтобы правило было нарушено. Да?

– Да.

– Спасибо. Потому что я надеюсь, что ты поступил так не только из-за правила. Ты помог мне быть честной.

Он вроде и позы не менял, и выражения лица, только чуть сузились глаза и уголки губ дернулись вверх, но Даша физически ощутила, как прямо сейчас что-то изменилось. Матвей медленно проговорил:

– Я не ожидал, что ты поймешь.

– Я сначала не поняла, – согласилась она. – А потом, когда ты сказал Юрьеву, что я не подружка тебе, а девушка… Ты еще говорил, что не шутишь, Матвей. Ты мне помогал, моей собственной совести. Так честнее, тяжелее, и только так и можно. Да?

– Да.

– Ну, и я не шучу. Мне пришлось очень быстро это переварить, но я справлюсь. Я только не понимаю… почему ты не сказал Юрьеву сразу? Ведь несколько дней прошло, с тех пор как я тебе призналась.

– А потому что я знатный шантажист, – сказал Матвей с удовольствием. – Я хотел поговорить с режиссером не только о тебе, но и о фокусах в студии, и о поступке Галахова. С Димой, – тут он отчетливо скрипнул зубами, – мы все быстро выяснили, он так нехорошо больше поступать не станет и Лике моральный ущерб компенсирует. А вот с вампирскими явлениями было туго. И тут такая удача! Я уже из студии вчера уходил, когда Марина закричала. Вернулся, конечно, послушал, только не стал ее успокаивать. Пошел, поискал. И нашел. В общей костюмерной голубчики были.

– Голубчики?..

– Юрьев – великий режиссер, – задумчиво проговорил Матвей, подошел и рядом с Дашей прислонился спиной к стене, щурясь на солнце. – Он знает, как создать атмосферу. И даже здесь он не прогадал. Договорился с чешским статистом, нашего быстро вычислили бы, с их гримером, с костюмером. Не знаю, что он им наговорил, я не интересовался. Я просто расспросил и объяснил, что лавочка прикрыта. Юрьев хотел заставить нас поверить в мистический флёр – впечатлительные верят, а Флит я все потом объясню. Пусть он сейчас сам разруливает сложившуюся ситуацию.

– А запах склепа? А гаснущий свет?

– Ну, Даша! Мы на киностудии, в стране грез, где возможно все! Светом помигать легко, там еще, полагаю, техник в комплекте идет для качественного розыгрыша. «Вампир» наш загадочный вел себя абсолютно спокойно: он обычный статист, его нанял режиссер, в чем проблема-то? И в самом деле, никаких проблем. Поэтому утром я пошел торговаться. Я бы не делал этого, если бы не знал тебя и считал, что ты заслуживаешь более суровых мер, но твоя совесть тебя уже наказала.

– Спасибо, – вздохнула Даша, – что ты так хорошо знаешь мою совесть и беспокоишься о ней.

Они повернули головы и посмотрели друг на друга.