Пражские сказки

Кабинетом называлась выделенная режиссеру каморка без окон, куда Юрьев уходил для приватных разговоров, совещаний и раздумий о былом и грядущем. Даша заглядывала туда всего раз, что-то уточнить. В помещение был втиснут стол и несколько стульев, стены густо заклеены набросками и графиками, и еще как-то умудрялся влезать сам Юрьев и все, кого он хотел там видеть.

Сейчас, впрочем, в кабинете оказалось довольно свободно. Режиссер сидел на краю стола, по-мальчишечьи покачивая ногой, а Матвей подпирал стенку. Вид у обоих мужчин был странный.

– Дарья, заходи-заходи, – велел Юрьев, – и дверь закрой.

– Вы хотели меня видеть, Сергей Дмитриевич?

– Садись.

Недоумевая, она опустилась на стул и бросила вопросительный взгляд на Матвея, но тот и бровью не повел.

– Тихомиров мне тут кое-что рассказал, – отрывисто произнес Юрьев, – про твои фокусы с поездкой сюда. Это как понимать?

Дашу словно холодной водой окатили.

Матвей не обещал, что не расскажет режиссеру об этой истории, однако она, глупая, почему-то решила, будто он так не поступит. За прошедшие дни Матвей и словом не обмолвился о своих планах. Почему он сделал это именно сейчас? Почему он вообще это сделал?!

– Я жду объяснений, – сухо напомнил Юрьев.

– Я… простите меня, Сергей Дмитриевич, – произнесла Даша пересохшими губами. – Это больше не повторится.

– Ты понимаешь, что за это тебя следует отправить на все четыре стороны, накатав докладную руководству студии? Ты понимаешь, что я просто обязан им сообщить о произошедшем? Дарья, ты казалась мне компетентной работницей, но такого идиотизма я от тебя не ожидал. Что, не соврал Тихомиров? Был взлом?

– Был, – еле слышно сказала Даша.

– Так, просто отлично. Джеймс Бонд в юбке. Матвей говорит, у тебя на то имелись личные причины, но не сдает – какие. Были причины или придумала?

– Были.

– Черт тебя подери, Ветрова! – Режиссер стукнул ладонью по столу, и пустая чайная кружка жалобно звякнула. – Ты прекрасный работник, я на тебя не нарадуюсь, гримируешь мне мужиков так, что их снимать одно удовольствие! Но за такое – я тебя должен вот прямо сейчас, первым рейсом в Москву, с волчьим билетом! И никакого заступничества! – повернулся он к Матвею, сделавшему невнятный жест. – Я вижу, что у вас амур намечается, меня это не волнует. У меня обязанности перед студией. И я не терплю на площадке подобных выкрутасов.

– Сергей Дмитриевич, – проговорила Даша ни жива ни мертва, – вы правы, это была чудовищная глупость… Я прошу прощения и знаю, что виновата. Если вы скажете, я уеду.

Режиссер смотрел на нее сверху вниз, сдвинув брови. Повисла напряженная пауза, которую разрушил Матвей:

– О заступничестве речи не идет, не в этом дело, Сергей. Я посчитал, что ты должен быть в курсе, и не надеялся, что ты, выражаясь простым русским, Дарью отмажешь. – Он отлепился от стенки и встал рядом с Дашиным стулом. – Но предлагаю не выносить сор из избы. У меня тоже обязанности перед студией и контракт. Должен ли я поступить по совести?

– О чем это ты, Тихомиров?

– Ты знаешь, о чем.

Они смотрели друг на друга как готовые сцепиться волки, и Даша перестала что-либо понимать.

– Ладно, Сергей, давай не будем ходить вокруг да около. Времени мало, а время – деньги. Предлагаю оставить все это съемочной историей. Ты делаешь Дарье выговор, она и так осознала, насколько была неправа, а я не упоминаю, что ты здесь мистику разводил.

– Тихомиров…

– Я уже давно Тихомиров, – прервал его Матвей. Таким Даша его еще не видела – напряженным и совершенно отчетливо – злым. – Я знаю, что ты любишь нетрадиционные методы стимуляции воображения, но сейчас ты самого себя превзошел. Я говорил с этим пареньком, который тут изображает неучтенного вампира. Давай ты мне-то не будешь зубы заговаривать, Юрьев?

Снова помолчали.

– Ты скандала хочешь? – наконец тяжело обронил режиссер. – То, что я делаю, я делаю…

– На благо государства, миледи де Винтер. Ладно, оставим твои творческие методы в стороне. Поговорим о Галахове.

– А что – о Галахове? – уже искренне удивился Юрьев.

– А ты не понял? – прищурился Матвей. – Это ведь он напоил Анжелику Воропаеву, хотя она ему простым русским языком сказала, что алкоголь ей противопоказан. Привез ее на студию, чтобы тут без помех… переспать, никого нет, обстановка вроде как романтическая. Предложил ей еще бокал вина, Воропаева мгновенно отключилась, Галахов испугался, что она умерла или умрет. И не придумал ничего умнее, чем положить ее в гроб в костюмерной и смыться, пока никто не заметил.

– Откуда ты знаешь все это?

– Я с ним говорил. Он не дурак, но трус, Сергей. Утверждает, что ничего плохого не хотел и что в голове помутилось, как представил показательный процесс. Как же, всеобщий любимец Дима Галахов – и обвиняется в непреднамеренном убийстве! Он ведь действительно подумал, что угробил девушку, просто она еще тепленькая. Не просыпается, не мычит, признаков жизни не проявляет… А Анжелика, хоть и смутно помнила, с кем пила, все-таки помнила. И не сдала его, вот какая верная.