Пражский синдром (СИ)

Снег! Похоже, он шел уже давно – все кругом стало белым и нереально прекрасным. Крупные пушистые хлопья падали мягко, отвесно – холодный ветер стих. Я накинула капюшон пальто.

- Белое Рождество, - Алеш вышел с каким-то пакетом. – Все, как ты хотела, Анна. Я позвонил и заказал для тебя снег.

- Вот что значит быть добрым католиком, - засмеялась я, ловя снежинки языком. – Может, такси вызвать? Ты же без шапки.

- Он уже почти кончился.

- Мы разве не домой? – удивилась я, когда Алеш на перекрестке свернул в другую сторону.

И тут же поняла, куда мы идем…

13.

Под Карловым мостом таинственно мерцала Влтава. Стая лебедей на Кампе устроилась на ночлег – похожая издали на сугробы. Мы стояли у парапета и смотрели на воду.

Откуда-то донесся тихий звон – двенадцать ударов. Полночь. Рождество…

- Начался твой день рождения, - сказал Алеш.

- Я родилась в час дня, - повернувшись, я смахнула снежинки с его волос.

- Неважно.

Он достал из пакета, с которым вышел из ресторана, бутылку шампанского и два тонких высоких бокала в картонной коробке.

- Ты и это запомнил? – наверно, можно было уже не удивляться, но все равно хотелось.

- Ты мечтала увидеть Карлов мост ночью и выпить там шампанского. И белое Рождество хотела увидеть. Я все помню, Анна.

Алеш открыл бутылку и наполнил бокалы.

- Странно, - сказала я, взяв один. – Обычно мои мечты исполняются тогда, когда мне это уже не надо. Или когда понимаю, что хочу совсем другого. А эта – нет.

- Некоторые мечты – как дорогой коньяк. Со временем становятся только лучше. Я мечтал о тебе десять лет. Не ждал, не надеялся. Просто представлял, как бы мы встретились снова. Хотя был уверен, что этого никогда не случится.

- Я тоже. Представляла, как приеду в Прагу, приду на Карлов мост, и на том же самом месте…

- Сейчас мы на том же самом месте. Ну, почти. Я не помню точно, где мы тогда с Ярдой стояли.

- А я помню. Именно здесь. Нас не арестуют за распитие… в общественном месте?

- Нет, - улыбнулся Алеш. – Брунцвик нас защитит, - он показал бокалом в ту сторону, где притаилась в тени моста статуя рыцаря.

В ночной Праге особая мистика. А если еще идет снег – это уже похоже на сон, на волшебную сказку. Все чувства обострены до предела. Запах – я помнила запах зимней Праги с детства. Его невозможно разложить на составляющие, настолько все тонко и волнующе. Влажный хруст снега под ногой, тихий гул города, привыкшего за много столетий спать в полглаза. Пузырьки шампанского покалывают язык. Чуть парит внизу темная незамерзшая вода. Легкий морозец пробирается под юбку, пощипывает полоску обнаженной кожи над резинкой чулка. Стоит пошевелиться – кожу прохладно и скользко гладит шелковая подкладка, а шерстяная ткань игриво покусывает сквозь чулок.

Я поставила бокал на парапет, повернулась к Алешу. В его глазах блеснул отсвет фонаря. Замерзшие руки пробрались под полы его незастегнутого пальто, чтобы наконец согреться. Он наклонился и поцеловал меня – легко, едва ощутимо. Губы чуть пересохшие, обветрившиеся на холоде. Я обвела их языком – и они стали мягче, и в то же время тверже, настойчивее. Наверно, я помнила их вкус все десять лет. После того единственного поцелуя в аэропорту…

На ресницы Алеша упала большая снежинка. Я сняла ее губами – холодную, пушистую, и она тут же растаяла. Алеш шептал мне что-то на ухо, а я улыбалась, закрыв глаза. Мне казалось, что я и сама сейчас растаю, растекусь лужицей по камням моста.

Хотелось растянуть это мгновение, задержаться в нем, но уже разливалось по всему телу медово-терпкое желание, и казалось, что кровь закипает крошечными пузырьками, как шампанское в бокале. Алеш целовал меня снова и снова, и у меня начали подгибаться колени. Он все крепче прижимал меня к себе, я чувствовала, как напряжены мышцы его бедер и насколько сильно он хочет меня.

Алеш оторвался от моих губ и посмотрел прямо в глаза. Я читала его, как книгу: нервную дрожь пальцев, коснувшихся моей щеки, улыбку – напряженную, дразнящую. Он словно спрашивал: «Мы ведь правда сделаем это? Ты ведь этого хочешь?». Я кивнула, отвечая на немой вопрос, дотянулась до бокала и одним глотком допила шампанское. Томительно-сладко закружилась голова.

Снег пошел сильнее, и Алеш вызвал такси. Когда мы, пройдя по мосту, вышли из-под арки Малостранской башни, оно уже ждало нас. Ехать было совсем недалеко, но дорога показалась бесконечной. Третий раз мы сидели вот так вдвоем на заднем сиденье, но теперь было уже не расставание, а встреча. Алеш обнимал меня за талию, положив на бедро ладонь, и от нее разливалось тепло, с которым смешивались знобящие струйки. Предвкушение, волнение, восторг …

Дверь приветственно скрипнула, как будто попробовал голос сверчок. Хризантемы, с которыми Алеш встретил меня в аэропорту, за вечер разогрелись, холл наполнился их горьким прохладным ароматом, но от него снова бросило в жар. Сердце колотилось, как африканский там-там, призывающий зарю.