Преданья старины глубокой

— Требует не абы какие ножны, а самые дорогие и нарядные, — фыркнул Яромир. — Да еще и грозится сбежать, коли не по его выйдет…

— Ишь, какой! — возмутился Иван.

— А ты думал?.. У него, сам видишь, характерец имеется, не хуже человечьего…

— Ладно, добудем ему ножны… — задумчиво поглядел на меч княжич. — Слушай, а я вот чего-то понять не могу…

— М-м-м?..

— Говоришь, Росланей-великан десяти сажен росту был?

— Ну. И что?

— Да как-то оно не того… — почесал в затылке Иван. — Во мне даже одной-единственной сажени нет, а мне этот меч как раз по руке, будто под меня и делали… Как же им этакая орясина сражалась? Он же у Росланея в руке не больше щепки должен был быть…

Яромир озадаченно нахмурился. Посмотрел на переливающийся радугой Самосек. Перевел взгляд на глупо моргающего Ивана. Снова на Самосек. Снова на Ивана. Действительно, как-то странно — чтоб такой великанище, да вдруг обычным человеческим мечом рукопашничал… Такому впору сосну вместо копья ладить, столетний дуб вместо булавы пользовать…

— Да, не то что-то… — признал он. — Тут, поди, сам Родомысл[23] не додумается — как такое могло быть… Выходит, врет где-то сказание… Только вот поди угадай, где именно, и как у них по правде дело было…

— А ты не знаешь?

— Я — не знаю. Да ладно, бес с ним! Встретим кого-нибудь, кто сам там был — да вот хоть того же Кащея! — так у него и спросим. А пока — чего зря голову ломать?

Солнце уже коснулось небозема краешком, когда огромный серый волк с всадником на спине вновь выбежал на лесную тропу. Трава едва заметно приминалась могучими лапами — он словно бы не бежал, а летел над землей. Всадник бережно баюкал в ладонях булатный клинок, еле заметно мерцающий в вечернем сумраке.

— Слушай, а мы туда едем? — забеспокоился Иван, не узнающий окрестностей. — Ратич отсюда на полуночь лежит!

— А ты зачем к брату? — ответил вопросом на вопрос Яромир. — Просто в гости?

— Не-а! — гордо вытянул подбородок Иван. — Самобрат мой старший, Глебушка, повторно жениться надумал! На носу-то у нас что, а?..

— Грязь у тебя на носу, — рассеянно ответил волколак, повертывая голову к седоку. — В земле измазался, что ли?

— Да я не про то! — обиделся Иван, утираясь рукавом. — Осенний мясоед у нас на носу — самое время невесту под венец вести. Хочет, чтоб мы с Игорем ему сватами были — батька-то наш уж помер, дядья с крестными тоже все… Я сначала до брата, потом обратно в Тиборск, а оттуда со свадебным поездом, со свахами да дружками — во Владимир…

— У князя Всеволода дочку сосватать решили? — сразу догадался Яромир. — Думаешь, отдаст?

— А чего б ему не отдать-то?! — возмутился Иван. — Все уж давно обговорено! Чай, не золотарь деревенский сватается — великий князь тиборский! Наш Тиборск, может, и победнее их Владимира будет, да только у Всеволода этих дочек четыре штуки! Да сынов аж восемь!

— И еще двое в младенчестве померли, — лениво добавил Яромир.

— Во-во! Куда ему столько — с кашей съесть? Чем наш Глеб его дочке не жених?

— До Покрова дня свадьбы не играют, — задумчиво заметил оборотень. — Еще почти три седмицы.

— Ну так куда торопиться-то? Игорь вот тоже недавно женился — в летний мясоед, аккурат после Петрова дня… Погощу у них с Василисой седмицу-полторы, а там уж двинемся, благословясь…

— Понятно… Ну, раз уж ты никуда не торопишься — сослужи-ка мне, Иван, еще одну службишку… Из принады подлой ты меня вызволил — ну так доведи дело до конца, а я уж тебе век благодарен буду, сполна за помощь отплачу, не сомневайся. Надо же меч твой новый в деле опробовать, а?

— Конечно, надо! — согласился княжич, поглаживая рукоять. — Что за службишка?

— Да пустячок… — усмехнулся Яромир. — Ножичек один возвернуть… украденный… Как раз для Самосека работенка…

Деревья впереди расступились, открывая еще одну поляну. С одного конца примыкает травяное болото, с другой — сплошной угрюмый ельник.

А в самой середке — почерневшая ветхая изба на огромных куриных лапах.

Глава 5

Ночь выдалась прохладная и ветреная. Весь Ратич сладко спал. Над кремлем разлилось дремлющее умиротворение, в княжеском тереме царила тишина и спокойствие.

Два пожилых гридня, сторожившие княжеские хоромы, сонно клевали носами. Тяжелые остроконечные шеломы лежали на полу — и так уже плеши из-за них, окаянных! Конечно, окажись здесь князь или воевода — достанется стражам на орехи; да только воевода сейчас третьи сны видит, а князь вовсе незнамо где.

Может, и помер уже…

Дружина у князя Игоря не самая большая — двести гридней всего. Ну так он князь младший, подколенный — вот у брата его, Глеба Берендеича, сила так сила! В великокняжеской дружине Тиборска одних только гридней тысяча двести, да еще отроки, да мечники, да детские, да тиуны! А еще ведь малые дружины боярские, да ополчение земское и городское, да наемники чужеземные…

Силища!