Преданья старины глубокой

Он потянул меч на себя. Еще раз. Еще. Уперся ногами в камень и принялся тащить изо всех сил, стиснув зубы от напряжения… но все тщетно. Клинок сидел в своих «ножнах», словно врос в них корнями.

— Это что?.. почему?.. — обиженно повернулся к Яромиру Иван.

— Там все написано, — пожал плечами тот.

Княжич только теперь обратил внимание, что на камне вырезаны некие буквы. Он присел на корточки и зашевелил губами, складывая полустертые черты в слоги, а те — в слова.

Точнее, пытаясь складывать.

Читать и писать на Руси умеет едва ли не каждый. С тех пор, как солунские братья, Константин с Мефодием, принесли на эти земли глагольную грамоту, березам приходится несладко — всяк, кому не лень, бересту с них обдирает на свои записки. Да добро бы дельное что писали, так нет — любую глупость, что в голову взбредет.

Иван и сам в иные часы отсылал подружкам грамотки вроде: «Поклон от Ивана ко Ульянке. Пойди вечором на сеновал, бо яз тобе хочю, а ты меня. Да коли завязка на бересте порвана буде, выдери послуху Михальке ухи, штоб не читал княжески рукописания впусту».

Однако эти буквицы Ивану оказались незнакомы. И то сказать — братья солунские всего три с половиной века назад свои резы придумали, а надписи на камне, почитай, все пять исполнилось. Где ж тут разобрать?

— «Я, Еруслан, сын Лазаря, вонзил сей меч», — взялся толмачить Яромир. — «Слово мое твердо и безотворотно — только истинный герой сможет его отсель вытащить».

Иван еще раз взялся за рукоять и потянул — уже робко, нерешительно. Самосек по-прежнему даже не шелохнулся.

— Ладно, пошли… — обиженно шмыгнул носом он.

— Куда собрался? — приподнял брови оборотень.

— Ну как же… Раз только истинный герой может вытащить…

— Ага, только истинный герой, — ехидно ухмыльнулся Яромир. — Или…

— Или?.. — наморщил лоб княжич.

— Или тот, у кого есть зубило.

Оборотень с лукавым видом выудил из котомы тяжелое каменщицкое зубило с молотком и протянул их Ивану.

— Работай, — продемонстрировал волчью улыбку он. — Попотеешь как следует — будет тебе волшебный меч.

Иван обрадованно хлопнул себя по лбу и свирепо вгрызся в проклятый булыжник. Молоток застучал по зубилу с неистовой силой, во все стороны полетела каменная крошка, глаза княжича с каждым ударом восторженно разгорались.

Яромир же отошел в сторону и прилег на свежей травке, подложив под голову котому. Помогать сын Волха не собирался — в конце концов, он свою задачу выполнил, дальше пусть княжич действует сам. Как следует поработать руками — для этого тоже немалый героизм требуется.

Кто его знает — может, Еруслан как раз это и имел в виду?

— Уф-ф… — смахнул пот со лба Иван. Он раздолбал примерно половину камня, но Самосек по-прежнему сидел, как влитой. — Притомился я что-то…

— А ты передохни, — лениво посоветовал Яромир, даже не открывая глаз. — Я же вот отдыхаю…

— Может, тоже немножко поработаешь, а? — укоризненно посмотрел на него Иван. — Княжичам, вообще-то, молотком стучать невместно!

— Оборотням тоже. Ты не забывай — я тебя полста поприщ на горбятнике вез, а ты, Иван, знаешь, весом не карла горный… И потом — этот длинный ножик нужен мне или тебе, я что-то позабыл? — все-таки чуть приоткрыл один глаз Яромир.

— Да ладно, ладно, уже и не скажи тебе ничего… — вытер нос рукавом Иван. — Эх, а таким мечом, наверное, и змея огненного зарубить можно!

— Еруслан парочку пришиб, да, — подтвердил Яромир. — Хотя на змея с мечом не очень ловко — супротив него копье лучше. Да и вообще змеев на Руси теперь уже не сыщешь… Перевелись.

— Что так? — огорчился Иван.

— А вот то, — хмыкнул оборотень. — Уж не знаю, чего у вас это всегда так свербит — но как кто из богатырей надумает подвиг совершить, так первым делом завсегда змея ищет, хоть самого маленького. Они, врать не буду, и сами не без греха — и скот хитят, и людей, бывает, жрут… Ну так от разбойников вреда даже поболе — а их, как ни старались, перевести не перевели… Да и не переведут, наверное, никогда…

— Что, совсем-совсем змеев не осталось? — насупился княжич, ужасно напоминая ребенка, которого лишают любимой цацки.

— Осталась парочка кой-где… — лениво пожал плечами Яромир. — Раньше-то их много водилось, но очень уж хоробры за ними рьяно охотились. Вот и извели со временем под корень — вода камень точит. Последнюю змеиху-мать уж два века с четвертью, как убили — Добрыня Никитич поработал, ага. С тех пор маток у змеев нету, новым детенышам родиться неоткуда. Все, какие остались — это еще со старых времен. Они живут дюже долго — тыщу лет и больше. Вон, самый громадный в Кащеевом Царстве век коротает — Змеем Горынычем кличут. Необычная зверюга — трехголовая. Даже не знаю, как он такой на свет народился…

— А что такого?