Преданья старины глубокой

— У обычных змеев голова одна, как положено, — терпеливо объяснил Яромир. — Всегда так было — и у нас, и в чужих землях… Вон, латиняне их «драконами» прозывают… только у них они еще раньше нашего перевелись. Говорят, самого последнего полста лет назад прикончили — да и то какого-то мелкого, дохлого… Но голова тоже всегда одна была…

Иван слушал байки оборотня с интересом, но зубилом работать не переставал. День постепенно шел на убыль, и с каждым часом каменная глыба становилась все меньше и меньше, медленно, но верно превращаясь в осколки.

И вот наконец!..

— Держи его!!! — дико заорал Иван, бросаясь к мечу.

Как только Самосек освободился от каменных тисков, то мгновенно ожил и метнулся по траве, словно булатный уж. Лезвие еле заметно колыхалось из стороны в сторону — меч спешил удрать от соискателя, добывшего драгоценный кладенец обманным способом.

Однако наперерез метнулась серая тень. Мирно лежащий и жующий травинку Яромир взметнулся в воздух, словно оттолкнувшись от земли спиной, уже в прыжке совершил кувырок, переметываясь в волка, и за считаные мгновения нагнал Самосек. Тяжелые лапы обрушились на дол клинка, пригвождая его к земле, и волк с хрустом выпрямился, оборачиваясь волколаком. Широченные плечи вздулись буграми, когтистые пальцы удерживали бешено извивающийся меч, из-под шерсти заструился дымок.

— Хватай! — прорычала жуткая морда — не совсем волчья, не совсем человеческая. — Не упусти, дурак!

Иван уже летел к рукояти. Он уцепился за черен обеими ладонями, сжимая так, что разодрал ногтями кожу. По набалдашнику заструилась кровь.

— Врешь, не уйдешь!.. — пропыхтел княжич, удерживая бьющийся кладенец за рукоять.

— Охолони, ржавчина! — прорычал Яромир, прижимающий лезвие. — Кузнецу отдам, он тебя на подковы переплавит!

— Что?! — взвизгнул Иван. — Волшебный меч на подковы?!

— Замолкни, дурак!.. — краем губ прошипел оборотень.

— Чего замолкни, чего замолкни?! Ты сам дурак, такой меч нельзя плавить!

Обрадованный кладенец начал вырываться еще яростнее.

— Не слушай дурака, он не понимает ни бельмеса! — рыкнул Яромир. — Обязательно переплавим, если не утихомиришься! Кому ты такой нужен?!

Теперь даже до Ивана начало доходить — обычно гладкий лоб пошел напряженными морщинами. Княжич занимался сложным и непривычным делом — думал.

Самосек еще некоторое время слабо подергивался, но потом устало затих, как постепенно затихает буйный жеребец, спеленатый веревками. Однако Иван и Яромир не ослабляли хватки — чувствовалось, что гнев, кипящий в мече Еруслана, все еще силен, дай малейшую возможность — удерет.

— Хорошо хоть, нападать не стал! — простодушно поделился Иван.

— Это не такой кладенец, — сурово объяснил Яромир. — Ему рука нужна богатырская — сам по себе не сражается. Ну что, охолонул?!

Кладенец под когтистыми лапищами чуть-чуть дрогнул, словно говоря «да». Яромир очень-очень медленно разжал хватку, готовый в любой миг снова прижать пленника всем весом. Но тот не шевелился, полностью покорясь судьбе.

Иван встал с корточек, поднимая отвоеванное сокровище. Рукоять Самосека покоилась в его ладонях, как ребенок на руках матери. На лице княжича начала расплываться счастливая улыбка.

Теперь, когда меч освободился из каменной темницы, обнаружилось, что его кончик закруглен — для колющих ударов практически непригоден. В те далекие времена, когда этот клинок покинул кузницу, мечи были чисто рубящим оружием — заострять наконечники на Руси начали сравнительно недавно.

— Проверь-ка его, — предложил Яромир, незаметно успевший оборотиться человеком.

Ивану не нужно было рассказывать, как положено проверять мечи. В чем-чем, а уж в оружии-то он разбирался — чай, сызмальства обучали железками размахивать.

Первым делом он щелкнул по клинку — Самосек издал чистый и долгий звон. Вторым делом Иван положил меч себе на голову и пригнул за оба конца к ушам. Тонкая полоса булата согнулась очень легко… но как только ее отпустили, мгновенно выпрямилась, ничуть не пострадав.

Ну и в последнюю очередь кладенец прошел проверку на самое главное. Иван бросил на лезвие собственный волос и довольно осклабился, глядя, как тот распадается на две половинки — острота превыше всяких похвал. Потом он от души рубанул по гвоздю, положенному на каменную плиту — все, что осталось от огромного валуна. И Самосек превзошел ожидания — он разрубил не только гвоздь, но и саму плиту!

Воистину чудо-оружие, достойное истинного героя.

— Он принял хозяина, — хмуро подытожил Яромир, глядя на княжича, скачущего по поляне, словно мальчишка с деревянным мечом. — Теперь будет верно служить до самой смерти.

— Чьей смерти? — остановился Иван.

— Твоей, наверное. Или его. Мечи тоже порой умирают, и кладенцы в том числе. Ладно, хватит баловаться — заверни лучше в тряпицу, что ли…

— А ножен к нему нету?.. — нахмурился Иван.

— А ты что — их видишь? — усмехнулся Яромир. — Может, по-твоему, тут второй камень стоять должен — с ножнами? Ничего, доедем до города, закажем этой ржавчине чехольчик…

Клинок в руках Ивана замерцал, по нему поплыли яркие разводы.

— Чего это он? — не понял новый владелец.