Преданная. Невеста (СИ)

В ответном взгляде проскальзывает бешенство. Он его гасит. Обрывает меня тяжеловесным:

— Ясно.

Дальше — возобновляет движения.

Я адски хочу закрыть глаза и отстраниться. Доказать ему, что совсем не зависима. Продолжать бросаться унизительными ремарками. Но сделать это не получается.

В мой лоб вжимается горячий лоб Тарнавского. Я даже думаю: не температурит ли? А потом вспоминаю: даже если да — это не моя проблема.

Сердце ноет. Грудную клетку распирает.

Низ живота тяжелеет и тяжелеет.

Он не торопится. Он, блять, никуда не спешит.

Сжимает полушария моей груди. Трогает губами губы. Проникает в беспроигрышном темпе. Движется с беспроигрышной амплитудой.

Я пытаюсь напомнить себе, что секс — это просто удовольствие. Член — это всего лишь член. Но реальность все равно плывет.

Мужские губы спускаются по шее ниже. Я кусаю свои.

Какой у нас там раунд? А как я должна была считать?

Пытаюсь отвлечься от идеальных касаний языка к чувствительной груди. Он обхватывает губами сосок и тянет. Пульс снова меняет ритм.

Не надо. Ч-ч-черт. Не надо!

Ерзаю. Прогибаюсь.

Поднимает голову — кривлюсь.

— Кто тебе сказал, что я люблю, когда ты трогаешь мою грудь? — Убого бью ниже пояса, но даже это не дарит удовлетворения. В глазах Тарнавского ни обиды, ни злости.

— Кто тебе сказал, что меня ебет, что любишь ты?

Осознаю, что и этот раунд тоже проебываю. Упираюсь в плечи и снова пытаюсь уползти.

Хватит. Достаточно. Хочу сбежать.

Только он не хочет. Не дал и не даст.

Дергает обратно под себя. Насаживает бедрами на свой член, делая за меня то, что тело давно просит.

— Пусти, — на мой «приказ» отвечает глазами. Нет.

Его движения становятся еще более грубыми. Взгляд — убийственным. Он трахает меня, не просто навязывая свои правила, а всем видом давая понять: если кто-то сегодня и самоутвердится, то это буду не я.

Меняет позу. Ставит коленями на кровати и упирает ладонями в спинку. Расталкивает бедра. Я чувствую резкое проникновение сзади. Руки… А руки везде.

Так хуже. Так намного хуже.

Он снова сжимает и выкручивает соски. А я впиваюсь в мягкую обивку. Кусаю губы. Смотрю вниз. Изображение плывет. Дыхание выбивают толчки члена. Он решает даже когда я вдохну…

Влаги так много, что она стекает вязкими каплями и пачкает внутреннюю сторону бедер. Моих и его.

Дрожь проходит по всему телу. Мужская ладонь оставляет в покое грудь и поднимается к шее. Он сжимает, но не сильно. Я мотаю головой.

Не надо.

Но ему снова похуй. Прижимается губами к коже. Втягивает. Больно. Сильно. Оставляет отметину. Ведет по ней порочным языком.

Обжигает дыханием ухо, продолжая биться влажными из-за моей смазки бедрами о мои ягодицы.

— Что ты мне доказываешь, Юля? — Мое имя из его уст снова звучит с легкой издевкой. Пальцы сжимают шею сильнее. — Что ты, блять, мне доказываешь?

Жмурюсь, а у самой в голове красными флажками его запрет закрывать глаза.

Я… Не помню.

Рука мужчины спускается по ребрам к животу. Он играет с пирсингом, продолжая совершать короткие толчки. Ползет пальцами ниже. Я хочу перехватить — отбрасывает мою руку. Прогибает так, что мне приходится держаться обеими, иначе упаду.

Я приоткрываю рот и стараюсь дышать. В уголках глаз собираются слезы.

— Доказала, Юль? А?

Он уже знает, что нет. Но сорванные тормоза не дают остановиться.

Оргазм начинает подкатывать еще до того, как пальцы восьмеркой обведут пульсирующий клитор.

Я сжимаю зубы и стону. Во мне просыпаются вообще не нужные сейчас эмоции. Воспоминания.

Наша первая ночь. Все последующие. Его ямочки. Наши шуточки. Вся нежность, в которую я так наивно верила.

Как тосковала, когда уехал в Штаты. Как ждала. Как боялась выглядеть пресной. Не хотела быть скучной. Не хотела, чтобы наши отношения были в напряг.

Как мечтала о белом платье. О детях. О жизни…

Ужас в том, что он давно стал и до сих пор остается самым важным в моей жизни человеком. И я ничего не могу с этим поделать.

Контролировать эмоции становится невозможно. Открываю глаза, чтобы убедиться — в них стоят слезы. В носу щиплет. Первая капля становится слишком тяжелой, стекает на кончик носа и падает на подушку.

Я хочу бросить белое полотенце. Сдавленно прошу:

— Остановись…

Но он не слышит. Или не хочет. Снова разворот. Я снова под ним. Член проникает резко. Мир разлетается на мелкие осколки. Я прогибаюсь и стону. Влагалище сокращается. Он победил.

Я даже не кончить под ним не могу. Зная всё.

Я даже просто бросить его не могу…

В выстроенные для него ловушки он ловко ловит меня.

Вместо нового стона с губ срывается уже всхлип. Член замирает внутри. Я хочу оттолкнуть, но только губы кусаю. Жмурюсь сильно-сильно.

Готовлюсь услышать что-то закономерно унизительное, но вместо этого уши режет растерянное:

— Юль…

И разбиваюсь в ничтожную лепешку.

— Я и так все сделала бы! — Вместо холодной суки чувствую себя обиженной дворнягой. Четко, как Паша сказал.

— Что ты сделала бы? — Этот вопрос — еще тише. Хрипло.

— Всё. — Распахнутые глаза не помогают его увидеть. Между нами плотная пелена слез.