Преданная (СИ)

– Вы переспали? – Раньше этот вопрос выбил бы землю из под ног, а сейчас улыбаюсь шире.

Спросит: «переспали?», говори: «да». «Соблазнила меня»…

Вспоминаю, как Слава наставлял, гладя меня по голове, гипнотизируя взглядом и расплываясь в улыбке. Мурашки бегут по коже.

– Да.

Смолин закрывает глаза и держит закрытыми чуть дольше, чем я ожидала. Открывает – вижу в них удовлетворение. Мне могло бы стать гадко, но за спиной – поддержка. И я не боюсь почти ничего.

Набираю в грудь побольше воздуха и легкомысленно выдаю заготовку:

– У него куча проблем, как я понимаю. Поехал в какой-то клуб. Там выпил. Выдернул меня. Я приехала, ну и… – Неопределенно взмахиваю рукой. Ты никогда не узнаешь, что между нами произошло на самом деле. Это ничье дело. Ты зря полез… К нам. – Он ночью много говорил. Пьяного. Настроение у него не очень.

Возвращаюсь взглядом к темным глазам и пытаюсь считывать все реакции. Смолин выглядит внимательным и напряженным. Кивает. Кулаки уперты в столешницу.

– Насколько не очень?

Скажи, утром слышала, как я звонил кому-то и говорил, что готов начать договариваться.

– Он звонил кому-то утром, когда я была в душе. Может на пьяную голову, не знаю, а может быть правда… Сказал, что готов договариваться.

Реакция Смолина до мурашек на коже подтверждает тот факт, что Тарнавский очень хорошо знает своих врагов.

Лизин отец хмыкает. Я вижу, как зажигается. Для них это облегчение.

Мы забрасываем наживку… И подсекаем. Они у нас на крючке.

Из-за волнения руки снова подрагивают. Я сжимаю пальцы в замок под столом.

– Это хорошо, Юля. Это очень хорошо. Еще что-то?

Делаю вид, что думаю, хотя на самом деле сценарий расписан так точно, что ни один вопрос не может меня удивить.

– Лиза что-то тараторила про конверт. Что за чушь?

Упоминание подруги шпилькой колет в сердце. Что делать нам с ней я не знаю. Отвожу взгляд от ее отца к своей сумке. Открываю ее, достаю оттуда конверт. Уже новый. Что в нем – я знаю. Мне Слава всё объяснил.

Кручу в воздухе, а потом кладу на столешницу и веду к Руслану.

– Уже неважно. Я нашла. Здесь кое-что важное. Вам понравится.

Держу зрительный контакт. Считаю про себя по привычке. Раз. Два. Три. Три. Два…

Мужчина опускает взгляд и тянет конверт на себя. Открывает его. Разворачивает стопку бумаг. Жадно бегает взглядом.

Мой телефон вибрирует, я скашиваю взгляд.

Пользуясь тем, что Смолин отвлечен, беру его в руки. Это вполне вписывается в роль удачливой информаторши, которую сегодня и наругать-то не за что.

Играю в ленивую незаинтересованность. А у самой сердечко выскакивает.

Взгляд бойцовской собаки больше не пугает. Я знаю, что скрыто за этой агрессией. Я знаю, что он порвет за меня.

«Пиздецкий план, Юлька. Я передумал»

Нельзя улыбаться. Нельзя чувствовать такой жар. Но я просто не могу. До острой боли закусываю уголки губ и печатаю:

«Все хорошо. Мне нравится»

Откладываю и натыкаюсь на взгляд Смолина.

– Он пишет?

Киваю.

– Хочет вечером встретиться.

– Соглашайся.

Вот сейчас меня могло бы стошнить. Но в реальности я просто киваю. Смолин возвращается к изучению липовых бумажек.

Бегает по строчкам. Листает страницы. Складывает. Прячет опять. Смотрит на меня…

– Может похвалите? Я старалась…

Даст денег – не отказывайся. Знаешь, сколько попрошаек на районе? Всем хватит с твоей щедростью.

– Хвалю, Юля. От души хвалю.

Смолин лезет во внутренний карман, чтобы достать очередной гонорар. Я играю благодарную улыбку и медленный кивок головы.

А дальше слежу из-под полуопущенных век, как Смолин отталкивается от стола и обходит его.

Бьет конвертом о бедро. Я не хочу такой близости, специально осталась с противоположной стороны стола, но не дергаюсь.

Он останавливается ближе, чем стоило бы. Кладет конверт на стол. Ждет, пока я к нему повернусь.

Когда делаю это – поддевает мой подбородок пальцем. Его прикосновение покрывает мелкими трещинками мою заштукатуренную уверенность. Но это не страшно. Стены хорошие.

Наша игра – это контролируемый риск. Я выдержу.

– Слушай внимательно, Юля, пожалуйста. Ты молодец. Вот теперь – молодец. Это очень хорошо. Продолжай в том же духе. Влюбляй его в себя. Старайся. Втирайся в доверие. Слушай внимательно. Сближайся. Но сама влюбляться не смей.

Его «не смей» звучит, как новая угроза, на которую я ничего не отвечаю. Разве нужно? Просто моргаю.

Вы поздно опомнились, Руслан Викторович. Лет на пять-семь.

В комнате царит тишина. Я не думаю, что он ждет моего ответа. За моей спиной жужжит телефон. Мужской взгляд стреляет туда, я держу себя в руках. Нельзя дергаться. Нельзя палиться. Пусть думает, что это Слава изнемогает без меня. А я делаю вид, что мне нечего скрывать.