Преданная (СИ)

Дальше мне будет плохо – я знаю. Хочу вернуть нас на пару секунд назад. Врезаюсь голыми бедрами в мужские кулаки. Чувствую мерные поглаживания большими пальцами. Но это не нежность. Наоборот – мороз по коже. Его улыбка – шире. Взгляд – опасней.

Тарнавский качается вперед, я хватаюсь и за этот намек. Тянусь к губам. Целую их. Веду языком. Прошу без слов, но он их плотнее сжимает и снова уворачивается.

Сердце давно превратилось в тряпочку. Что… Происходит?

Я ему отдаюсь, а он… Улыбается?

Смотрю в глаза, как привороженная. Чувствую, что сейчас будет больно. Хочу толкнуть в грудь, соскочить со стола и закрыть уши, но он не позволит.

– Так и знал, что горячая. Но полегче, девочка. Ебать тебя наверняка сладко, но я работать приехал.

Глава 26

Глава 26

Юля

Кажется, что ниже упасть в его глазах я не смогла бы. Впрочем… А он в моих разве мог бы?

Я чувствовала, что он меня хочет. Слова о том, что готов разложить на столе, были грубыми, но во мне отозвались дрожью нетерпения.

Ей богу, случись между нами секс, на душе было бы лучше, чем сползать со стола, поправлять одежду и доигрывать блядское кокетство. Вытирать с губ нашу с ним слюну. Без спешки поправлять волосы. Прощаться до понедельника и уходить, повиливая бедрами.

Только Тарнавский не знает, что покинув его кабинет и свою приемную, я закрылась в туалете и долго-долго пыталась отдышаться, сидя на крышке унитаза.

Вся успела пропахнуть им. Продолжала чувствовать прикосновения там, где их уже нет.

Могла бы шутить – пошутила бы, что рано или поздно разорюсь на такси, но домой возвращалась снова на нем, потому что ноги держать отказались.

Могла бы шутить острее – сказала бы, что трахнувший мой рот своим языком Тарнавский мог бы проявить джентльменство и хотя бы завезти. Но… Я влюблена не в джентльмена. И то ли предаю, то ли спасаю тоже не его.

Садясь в машину – не оглядывалась. Если бы еще получалось раз за разом не возвращаться мыслями к случившемуся – вообще гордилась бы собой, но с этим крупные проблемы.

Вроде как удачная личная многоходовка с флешкой совершенно не радует. Я рискую собой, спасаю его, а он… Приехал работать.

Придурок.

Желание психануть и уволиться обретает все более рациональные черты, хотя я и понимаю, что рационального-то в нем мало, я просто подыгрываю своим эмоциям.

В понедельник мы делаем вид, что ничего не было. Вроде бы уже привычно, но меня это ранит по-живому. Тарнавскому… Да похуй ему.

Смотрю в спину, за которой шлейфом развивается судейская мантия, жадно, как настоящая слабачка, вдыхаю будоражащий запах и не могу поверить, что нас связывает столько… Дерьма.

Возле зала судебных заседаний уже ждут стороны. Тарнавский хмуро кивает в ответ на приветствия, проходит немного дальше, чтобы принять какой-то звонок. А я тем временем открываю дверь, захожу, плюхай на стол материалы и включаю компьютер.

Готовлю зал к заседанию, стараясь уложиться в несколько минут. Зову стороны. Рассаживаемся.

Пытаюсь сконцентрироваться на работе.

Это далеко не первое мое заседание. Поначалу я, конечно, знатно нервничала. Боялась налажать. Раз за разом перечитывала сама и переспрашивала у Марка, что и в каком порядке обязан делать секретарь.

Ответственности добавляла богатая фантазия, благодаря которой в голове рисовались ужасные сценарии, как я подставляю Тарнавского на какой-то мелочи и из-за моего косяка все подряд оспаривают его решения в апелляции. Выигрывают. Он меня грохает. Закапывает в лесу. Об этом узнает Смолин…

Ладно, занесло.

Тем более, этот страх почти прошел. Обычной работы я не боюсь. Жаль, что моя работа преимущественно с какой стороны ни глянь — необычная.

– Всем встать, суд идет.

Произношу и вместе с остальными присутствующими отодвигаю стул, поднимаясь.

Уже работая в реальном суде, узнала, что здесь многие вещи происходят не так красиво, как в фильмах и тематических передачах. Дела иногда рассматриваются прямо в кабинете, а не в красивом зале. Далеко не всегда звук судебного заседания – это стук молоточка. Судьи не обязаны пользоваться специальной дверью, которая вроде как ведет в комнату совещаний. В нашем случае, к примеру, она давно забита, потому что с той стороны – кабинет Петровича.

В общем, зря я очаровывалась. И судьей. И его работой. Зря верила в лучшее. Зря надеялась…

Тарнавский проходит мимо за моей спиной. Мантия щекочет голые икры. Я прерывисто вздыхаю. Ловлю щекой быстрый взгляд, но в ответ не смотрю. Не хочу.

Он садится – мы тоже.

Начинаем рассмотрение. Сегодня у нас с Вячеславом Евгеньевичем подготовительное в новом деле. Оно будет длиться не дольше пятнадцати минут и от меня почти ничего не требуется. Впрочем, как всегда. Тарнавский ведет сам – разъясняет сторонам права, изучает полномочия представителей, зачитывает шаблонный процессуальный текст.

Все катится настолько стандартно, что я даже толком не отвлекаюсь от экрана с раскрытым протоколом.

Стараюсь усмирить волнение, которое вызывает звук его голоса.

Это сложно. То и дело бросает в жар. Я все еще помню руки. Помню губы.