Преданное прошлое

На берегу их ждал человек, державший за повод грациозное животное, и эти двое резко отличались от той парочки, что осталась на берегу Старого Сале. Встречавший ее мужчина был высок и одет в длинную красную рубаху, отделанную по подолу золотым шитьем; его голову и большую часть лица закрывал алый тюрбан. На позолоченной перевязи через плечо болтался украшенный драгоценными камнями кинжал, на запястьях, когда он поднял руку, приветствуя перевозчика, зазвенели серебряные браслеты. Рядом стоял высокий конь с небольшой головой и длинными, изящными ногами; явно чистокровный, этот жеребец наверняка оставил бы далеко позади себя всех охотничьих лошадей из конюшен Кенджи. Его алый чепрак был отделан золотым шитьем, равно как и яркие кисти, украшавшие сбрую. Если этот человек и этот конь принадлежат новому хозяину, подумала Кэт, тот, вероятно, человек очень богатый, причем желает, чтобы об этом знали все.

Когда перевозчик с ходу загнал лодку на прибрежный песок, конь переступил копытами и мотнул головой, но мужчина в тюрбане положил ладонь ему на морду, и тот сразу успокоился. Мужчина сделал шаг вперед и положил монету в протянутую ладонь лодочника.

Ага, с мрачным юмором подумала Кэт, вот и плата за мою душу.

Потом мужчина повернулся к ней, взял на руки, словно девушка была не тяжелее ребенка, и посадил на спину коня.

Такой же безмолвный, как и человек на той стороне реки, он повел коня по улицам Нового Сале, миновал огромные арочные ворота, и они оказались в Касба Андалус.

Потом продолжили путь через путаницу узких улочек, что взбирались на высокий холм. Стук подков жеребца звонко отлетал от камней мостовой и эхом отражался от стен, возвышавшихся по обе стороны от них, пока Кэт не стало казаться, что марширует целая конная армия. Наконец они добрались до длинной глухой стены, в которой была всего одна высокая деревянная дверь. Здесь мужчина остановился и, не стучась и никаким другим образом не объявляя о своем приходе, толкнул дверь и ввел коня внутрь. И разом все сухое, пыльное и мертвое, что встречалось им снаружи, сменилось буйным цветением жизни: пальмы, фруктовые деревья, глиняные горшки, полные роскошных ярких цветов… К ним выбежал мальчик, черный как чернила; он поклонился человеку в красном и взял у него поводья, пока тот снимал Кэт с седла. Из боковой двери высокого дома показались две женщины, и они тоже поклонились мужчине. Потом эти трое обменялись несколькими словами, звучавшими грубо и гортанно для слуха Кэт, затем женщины забрали ее и повели — но не силком — в прохладную тень.

Следующие несколько часов прошли как во сне. Ее вымыли в комнате, наполненной паром, ополоснули в другом помещении, отделанном холодной белой плиткой, и натерли душистыми маслами. Волосы сбрызнули ароматным маслом и аккуратно помассировали ей голову опытными руками. Кто-то принес шелковую нижнюю рубашку, прикосновение которой к коже оказалось столь нежным и прохладным, что Кэт едва не заплакала. Поверх нее надели вышитую рубаху и шарф на голову, чтобы завернуть еще влажные волосы, и дали пару мягких бабу шей, туфель без задника из красной кожи. После чего отвели в комнату с высоким потолком и кроватью с балдахином и наконец, разведя руками и словно говоря «Это все в твоем распоряжении», оставили ее одну, тихонько затворив за собой дверь.

«Ну и что теперь?» — подумала Кэт. Ее так чисто вымыли и умастили благовониями, что она ощущала себя отлично приготовленным куском мяса, который вот-вот подадут на стол какого-нибудь богатея. Неужели именно это ее судьба — стать игрушкой богатого человека, созданной и пригодной лишь для спальни? Она содрогнулась.

Шло время, никто не приходил. Через некоторое время девушка подошла к высокому резному платяному шкафу, стоявшему у стены слева, и распахнула дверцы. Внутри лежали аккуратно сложенные хлопчатобумажные рубашки и белье, тюрбаны, еще три верхние рубахи из дорогих тканей и еще одна пара кожаных туфель. Кэт нахмурилась и закрыла шкаф. Разве это комната другой женщины? Потом подошла к окну. Сквозь изящную кованую решетку можно было видеть двор внизу, сверкающий мрамором и обсаженный деревьями. Геометрический узор украшений успокаивал. В центре двора фонтан пускал струи в восьмиугольный бассейн, из которого вода по четырем каналам стекала в углы двора и в канаву по его периметру. Как контрапункт фонтану повсюду стояли горшки и вазы, из которых белой и синей пеной выбивались распустившиеся цветы, а в углах, в поднятых над землей каменных кадках, росли апельсиновые деревца, плоды яркими пятнами выделялись на фоне темно-зеленой блестящей листвы. Этот сад напомнил ей двор дома на той стороне реки, куда Кэт привели, чтобы она написала письмо с требованием выкупа. Но этот дом был больше и гораздо роскошнее.