Преданное прошлое

— Нашла! — крикнула я вниз. Когда я подняла Библию, из-под задней обложки вылетело несколько листов испятнанной бумаги с почерневшими краями. На секунду мне показалось, что книга сейчас развалится на части, но потом я поняла, что это просто отдельные листки: судя по виду, старые письма. Я аккуратно собрала их и заложила обратно под обложку. Потом в последний раз оглядела чердак, где Эндрю Хоскин свел последние счеты с жизнью. Несмотря на яркий свет, проникающий в окно, атмосфера здесь была тяжелая, словно на меня давили не только балки и крыша, но и небо, звезды и все царство небесное, что над ними. Внезапно я ощутила приступ страшного отчаяния. Что я такое? Микроскопическая и бесполезная крупица жизни в огромной вселенной. И что я вообще здесь делаю? Впустую трачу свое время, расходую собственную жизнь. Ничего здесь нет; вероятно, и нигде вообще ничего для меня нет. Ни работы, ни семьи, ни мужа, ни детей, ни перспектив; и, несомненно, ничего подобного я не найду здесь, в Корнуолле. Хуже того, я женщина, и к тому же вероломная, не заслуживающая доверия. Эта мысль свалилась на меня, четкая и ясная, как зов боевой трубы, — мне следовало немедленно отсюда уехать, просто убраться подальше, куда угодно.

Схватив Библию, я сбежала вниз по лестнице, на ходу прикидывая, сколько времени потребуется, чтобы собрать вещи, вызвать такси и добраться до вокзала в Пензансе.

— Что с тобой такое? — встревоженно спросила Элисон. Взгляд ее окруженных тенями глаз был совершенно пустым. Она выглядела как чужак, случайно попавший в этот дом. А мне хотелось только одного: просочиться мимо нее и убраться отсюда.

И я уже протянула руку, чтобы отодвинуть кузину с дороги.

— Я… — И тут безумие внезапно кончилось. Я заморгала и встала, замерла в полной прострации.

Элисон забрала у меня Библию; видимо, я выглядела слишком ненадежно.

— Пошли вниз, — твердым тоном сказала она, засовывая огромный том под мышку. Другой рукой обхватила меня. — У тебя такой странный вид… Думаю, тебе не повредит чашечка чаю.

Вот так мы и поменялись ролями: она переключилась с роли жертвы на роль заботливой сиделки, а я превратилась в больную, требующую ухода и заботы. Может быть, думала я, следуя за ней на кухню, именно это ей и было нужно — поменяться со мной ролями.

На титульном листе Библии не значилось никаких Триджинна. Было полно Пенджли и Мартинов, Джонсов и Болито, несколько Лэньонсов и Стивенсов, даже один Родда — эта фамилия была мне знакома по этикетке на банке сгущенных сливок, стоявшей у Элисон в холодильнике. Но ни единого Триджинна. И я не знала, то ли радоваться этому, то ли огорчаться.

ГЛАВА 9

Кэтрин

Июль 1625 года

К нам в дверь судомойни нынче настучалась старуха-египтянка. Ана приехала на муле, и ана была очинь странно адета, вся в колокольчиках и шарфах. А руки и лицо у нее были пачти совсем черные…

Когда в дверь судомойни постучали, Кэтрин была в кухне, составляя под диктовку леди Харрис список необходимой провизии. Воздух здесь был наполнен ароматом сладкой пшеничной каши, которую Кейт Роуз, кухарка, готовила с самого утра. От одного только запаха у Кэт уже бурчало в животе.

Кейт добавила в кашу разные специи, масло и рому; Кэт теперь сильно сомневалась, что сумеет дождаться обеда.

— Пойди, глянь, кто там, Кэтрин, — велела Маргарет Харрис, ни на дюйм не отходя от продуктовой кладовой. Потом повернулась спиной к кухарке. — И как это мы умудрились израсходовать за месяц столько муки, представить себе не могу! — Леди, как и ее муж, была скуповата.

В Кенджи довольно часто являлись разные люди и по самым разным поводам: нищие, чтоб попросить милостыню, хотя их тут не особо привечали, поскольку хозяин щедро жертвовал местному приходу и рассчитывал, что делами благотворительности будет заниматься пастор; охотники, приносившие подстреленных зайцев или связку голубей; рыбаки из Маркет-Джу со своим уловом, уложенным в плетенные из ивы корзины, которые носили за спиной; эти обычно просили по гроту19 за макрель, по пенни за сайду и по три пенса за большого угря из тех, что водились под прибрежными скалами.

Перед дверью судомойни стояло странное существо, более всего похожее на старуху, но если даже и так, то это была самая странная старуха, какую Кэт когда-либо встречала. Она как раз пыталась привязать своего тощего как скелет мула к одному из лавровых деревьев, украшавших подъезд. Это странное низкорослое существо носило на голове яркий шарф, завязанный на затылке, в ушах болтались огромные золотые кольца, корсет был сшит из лоскутов разных тканей, а широченные штаны завязаны у щиколоток шелковыми платками и шнурками, увешанными звенящими серебряными колокольчиками. Но даже не эти необычные, совершенно не подходящие женщине шаровары поразили Кэт, а цвет кожи старухи — коричневый, темный, как конский каштан.