Преданное прошлое

— Английский предатель сглазила наш раис, у него дурной глаз. Эта аль-буа, эта хамелеон, сейчас помогла нам, но за это неверный пес должна умереть. — Он похлопал ладонью по кривому кинжалу, висевшему у него на поясе. — Эта будет мне большой радость.

Кэт смотрела, как он уходит, чувствуя себя странно, словно попала в совершенно иной мир, — такой, где смерть может приходить лишь на мгновение, нападать как ястреб и тут же уноситься прочь, где мертвые могут садиться и разговаривать, где обычные правила и законы искажаются, как искажаются лучи света, проходя сквозь воду, где магия вполне действенна и даже ощутима, да к тому же более могуча, чем может подсказать обычная логика, привычный ход вещей и просто здравый смысл.

А теперь Ашаба Ибрахима, который в прошлой жизни был обычным моряком из Западных графств, казнят. Он-то считал себя в полной безопасности, и всего лишь потому, что теперь носил одежду чужеземцев, принял другое имя, обратился в другую религию. Но это оказалось просто двуличием, а вовсе не реальным, честным перевоплощением в иного человека, и это его не спасло. Кэт не ощущала никакой жалости к этому бедолаге, которого когда-то звали Уилл Мартин, никаких чувств по поводу того, что его убьют по капризу раиса. Гораздо сильнее ее тревожило подозрение, что гнев раиса и смерть предателя — результат его угроз ей самой.

Но если так, почему аль-Андалуси соврал старику? Чтобы спасти ее от позора, из какого-то странного чувства уважения? Хотя… если бы Ибрахим не проклял, не сглазил раиса, тогда каким образом магия обгорелой ящерицы вновь вернула его к жизни? Все это было выше ее понимания. Кэт безуспешно ломала себе голову, а по лицу катились слезы.

— Ты почему плачешь?

Девушка обернулась, удивленная, что раис следит за ней, и ее мысли, видимо, отразились у нее на лице. Она тут же в замешательстве отвернулась, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Ты плачешь об этот предатель?

Пораженная, она снова уставилась на аль-Андалуси:

— Нет, конечно, нет.

— Тогда зачем?

Она мотнула головой, начиная злиться.

— Не знаю!

— Потому что ты решил, что я умер? — Его глаза насмешливо блеснули.

— Нет!

— Много женщины будут плакать, если я умру. — Он помолчал, наблюдая за ее реакцией. — У меня большой семья.

— Сколько у вас детей?

Выражение его лица сразу посуровело.

— У меня нет жена и нет дети. Но много тетушки и кузины и их дети, и мне надо о них заботиться. Они живут и в Сла, и в горных селениях, очень много их, и все зависеть от меня. И я тружусь для них. Каждый весна я отплываю из Сла со всем наш флот, делаю набеги, беру в плен назареев, а если они сопротивляться, я их убиваю. В конце лета или осенью я вернусь домой с пленный, продаю их группы, делю деньги между моя команда, поставщики, марабуты39, семья, община. Каждый имеет маленький прибыль, и духовный, и материальный, от священной войны, который ведут гази… — Тут начался жуткий приступ кашля, и он замолчал.

Кэт смотрела на него покрасневшими от слез глазами.

— Вы еще очень слабы, вам лучше поспать, — предложила она.

— Когда умру, тогда и посплю, а я еще не умер, хотя тот испанский ублюдок очень старался. — Раис сплюнул, потом приказал:

— Принеси мне трубка!

Кэт оглянулась на резной курительный прибор, стоявший на столике:

— Не думаю, что это самая удачная мысль.

В ответ он щелкнул пальцами:

— Давай сюда!

Его повелительный тон возмутил ее. Девушка вскочила на ноги, схватила кальян и сунула ему:

— Да возьми ты эту чертову штуку и трави себя и свои раны этим гнусным дымом! Ты — чудовище и фанатик-изувер! И мне плевать, даже если ты прямо сейчас тут помрешь!

Пальцы мужчины сомкнулись на горлышке сосуда, носил у него не было. И курительный прибор с грохотом упал на палубу и разбился на множество осколков, залив все вокруг водой с душистыми травами.

Аль-Андалуси яростно выругался. Это был настоящий нутряной рык; после этого он упал на подушки, весь покрытый обильным потом.

— Я думал взять тебя себе в дом, но теперь вижу, что ты… камбо, неуклюжий и глупый и можешь разбить все ценный и красивый.

— Вот и отлично! Мне вовсе неохота быть рабыней в каком-то языческом свинюшнике!

У раиса сузились глаза.

— Ты меня оскорбить?

Кэт решила, что, наверное, не стоит пытаться объяснить ему точный смысл ее слов. Вместо этого нагнулась и стала собирать осколки, избегая его яростного взгляда. Но раиса не так-то легко было отвлечь.

— Что есть «свинюшник»?

Его взгляд буквально буравил ей затылок.

— Дом для свиней, — ответила она тихо, сожалея о своей вспышке.

— Значит, ты меня презирать, да, мой маленькая неверная? Ты думать, что я невежда и «язычник», который живет, как нечистый свинья, в грязи, да? Может, ты даже думать, что мы все там такой, в моя страна, никак не лучше, чем животный или зверь?

Аль-Андалуси буквально выплевывал каждое слово, так что они эхом отдавались у нее в голове, громкие, режущие слух.

Кэт с трудом сглотнула и едва слышно произнесла:

— Нет.