Преданное прошлое

В свои двадцать пять и всего с одним ребенком Элис Джонс выглядела вполне красивой молодой женщиной, несмотря на все перенесенные тяготы и грязь, приставшую к телу. Матрона и амина55 щупали ее, тыкали пальцами в ребра, переговариваясь на своем языке, щупали ее мышцы, изучали ладони, ноги, зубы. Время от времени ведущая записи женщина заглядывала в огромную книгу, справляясь о чем-то, и задавала очередной вопрос, который матрона очень приблизительно и с жутким акцентом переводила. Когда Элис перестала понимать, о чем ее спрашивают, ее снова ударили, на этот раз по ахиллесовым сухожилиям.

А потом стали стягивать с нее рубашку. Элис заплакала.

— Нет! Не надо! — умоляла она.

Но сопротивляться было бесполезно. И рубашка слетела, оставив молодую женщину совершенно голой и бледной от позора. Она отчаянно прикрывалась обеими руками, словно пыталась сжаться в комок. Пленники уставились в пол, ощущая стыд, который испытывала Элис, так остро, как если бы сами подверглись такому обращению, и понимая, что скоро их ждет такое же унижение. Кэт нащупала кошель, в котором лежали книжка и грифель, и прижала к телу под рубахой. Если ее тоже разденут, вещи наверняка отнимут.

— Муртафа-ат56, — объявила стройная женщина, отдирая ладони Элис от ее грудей, и матрона одобрительно закивала. Женщина за столом что-то записала.

Элис наконец отпустили. Матрона взялась теперь за Марию Келлинч. Увидев, что маму вывели вперед, Цыпа бросилась к ней, разом преодолев разделявшее их пространство, и вцепилась ей в ногу как пиявка.

— Прочь! — заорала матрона и попыталась оторвать Цыпу, но малышка только выла в ответ и еще крепче цеплялась за мать. Тогда в дело вступила амина. С неожиданной мягкостью для человека, который только что хлестал розгами, она погладила девочку по волосам и что-то успокаивающе сказала ей на ухо. Генриетта была этим настолько поражена, что перестала плакать и уставилась на марокканку широко раскрытыми глазами.

— Эх-даа, а бентти. Ш-ш-ш!

С лица амины отлетела в сторону вуаль, и Кэт с удивлением увидела, что женщина необыкновенно хороша собой: огромные темные глаза и красиво изогнутые брови, прямой нос и кожа оливкового оттенка. Но чадру тут же привычным движением возвратили на место, словно женщина ощутила на себе тяжесть чужого взгляда.

Марию подвергли той же процедуре, что и бедную Элис. Матрона и амина щупали и тыкали ее, щипали за отвисшую кожу на животе, хлопали по опавшим грудям. Потом матрона помотала головой и что-то сказала женщине-писарю, та добавила несколько слов в колонку на другой стороне страницы.

Настала очередь Нелл Шигуайн. Высоко подняв голову, она уставилась матроне прямо в глаза:

— Я сама разденусь и не устыжусь того тела, которым благословил меня добрый Господь. Я сниму свои одежды и брошу их себе под ноги и истопчу их, как поступил Иисус, и тогда вы увидите, что истинный христианин не боится вас, язычники, и ваших издевательств.

Она сбросила с себя перепачканное платье, потом рубашку и панталоны, швырнула на пол и встала на эту кучу — неуклюжая фигура, вся из торчащих костей, суставов и кустиков светлых волос.

Кто-то прыснул смехом. Матрона разразилась потоком яростных воплей, она орала и махала на Нелл руками. А потом нагнулась, злобно схватила одежду и швырнула пленнице.

— Я не сказать тебе раздеться! — рявкнула она. — Ты не муртафаат, ты тощий как палка женщин!

Энн Феллоуз, Нэн Типпит и тетка Кэт, Мэри Куд, тоже подверглись такому же осмотру и изучению, и наконец вызвали Кэт. Женщина в темно-синем с интересом осмотрела джеллабу, в которую была одета девушка, пощупав рукав и пропустив ткань между пальцами.

Потом повернулась к матроне и оживленно заговорила. Матрона окинула Кэт оценивающим взглядом, кивнула и ответила длинной фразой. У Кэт замерло сердце. Книга, думала она, ни за что не отдам им свою книгу. Почему-то это вдруг стало для нее жизненно важным моментом, словно под обложкой из телячьей кожи хранилось то немногое, что еще осталось от ее личности.

— Снимай! — велела матрона, уставившись на Кэт. — Раздевай!

Как же спрятать книгу от внимательных глаз? Кэт глядела на тюремщиц, пытаясь выиграть время, чтобы что-то придумать. Потом пожала плечами и аккуратно спустила с себя рубаху, так чтобы кошель оставался у нее в руке, а когда выступила из складок упавшей на пол одежды, тихонько уронила кошель позади себя.

Стройная женщина схватила рубаху и потрясла ею перед лицом матроны, словно подтверждая свои слова.

— Где ты взял джеллабу? — требовательно осведомилась та у Кэт.