Преданность. Год Обезьяны

Ну вот, опять проснулась до зари – может, почуяла растущую снежную луну. Но снега нет – только нескончаемый дождь, и, хотя формально сейчас ночь, ночи тоже нет, небо пасмурное, а луна словно бы рухнула сверху, прижалась молочной кожей к четырем пыльным стеклянным панелям моего потолочного окна. Наваливается гнетущая грусть, и я встаю, накидываю куртку, дохожу до перекрестка. Крысы бросаются врассыпную, вдали стонет сигнализация, проносится одинокая машина. В феврале температура скачет то вверх, то вниз – этакие перепады настроения у темпераментных королев-близняшек в шахматном мире Страны Чудес. Теплый не по сезону дождь сбивает с панталыку птиц и насекомых. В такой час все кафе закрыты, и я снова поднимаюсь в свою комнату, и на душе у меня тоже как-то пасмурно. По потолочному окну колотит дождь. Апрельские ливни в феврале. Луна полная, но не видна – вплавлена в плотную систему ночных облаков. Кошка кричит. Хочет есть – и это в пять утра. Снова засыпаю, гадая, отчего воробьи – целая тысяча, не меньше – слетели с окрестных деревьев и собрались на поле, где надолго задержался один мой друг с собакой. Птицы образовали форменный рой, а потом расселись вокруг, со всех сторон, ничуть не обеспокоенные присутствием человека и беспрерывным лаем собаки. Я наполовину соскользнула в другой ландшафт, смотрю – а я на широченном поле с ветряками. Современными, металлическими, выглядят так, словно они в родстве с изящным, хоть и многократно обруганным “Конкордом”. Пошла к ним по грязи и болотам, в конце концов смогла потрогать подножие одного ветряка, и у меня от души отлегло – почти как в Улуру, когда я приложила ладонь к красной шкуре Айерс-Рок. И все же не оставляла мысль, что сейчас мне надо быть в каком-то другом месте, уже опаздываю, нельзя прохлаждаться.

В воскресной газете – статья о выставке “Ян ван Эйк: Оптическая революция”. Костяк экспозиции – немногочисленные дошедшие до наших времен работы самого Ван Эйка, в том числе блистательные панели Гентского алтаря, плюс почти сотня созвучных им шедевров позднего Средневековья. Только что отреставрированное “Поклонение Мистическому Агнцу” – центральную часть алтаря – можно недолгое время увидеть на его нынешнем месте в соборе Святого Бавона. Я затаила дыхание. На моем рабочем столе лежит объемистый труд Г. Джеймса Уила “Губерт и Ян ван Эйки: жизнь и творчество”. Просто-таки детектив, где собраны все скудные вещественные доказательства творческого пути неуловимых братьев. Я о них так много думаю, что однажды обнаружила себя в их мире и подошла чуть ли не вплотную – так близко, что в свой мир вернулась с пятнышком краски на рукаве. Подобная форма ментальной телепортации – еще одна любимая тема Уильяма и его соавтора по “Третьему уму” Брайона Гайсина, и мы часто теоретизировали о ее безграничных возможностях.

Тут вдруг оказывается, что “Мистический Агнец” ворвался в коллективное сознание. Весной все девять панелей отреставрированного алтаря воссоединятся в новом помещении в соборе за стеклянной стеной – в заточении ради вящей сохранности. Меня обуревает завистливая симпатия к реставраторам, вооруженным скальпелями и микролупами: как тесно они соприкасаются с творением рук мастера. А может, реставраторы, с головой погрузившись в работу, тоже обнаруживают, что перенеслись в мастерскую художников, подглядывают за рабочим процессом и даже присутствуют при появлении благословенной овцы, которую привели, чтоб Ван Эйки понаблюдали за ней вблизи.

Физиономия вышеупомянутой овцы – вот что привлекло главное внимание публики, потому что реставраторы, удалив несколько слоев краски – многовековые поновления, – обнажили истинное лицо агнца. Вообразите изумление: снимаешь последнюю мутную пленку выцветшего лака, и открывается совершенно новое лицо, ответный пристальный взгляд, лицо решительно человечье. В миг экстатического отчаяния возникает желание увидеть его своими глазами. Смотрю на календарь, обнаруживаю: хоть у меня много обязательств, есть в графике окошко, пять свободных дней – успею съездить. Жаль, не могу телепортироваться в Гент, как капитан Пикар – на планету Вашти, зато могу молниеносно собраться в дорогу. Обмениваю все накопленные мили на билет до Брюсселя, укладываю свой маленький чемодан – путешествую я налегке, договариваюсь, чтобы в мое отсутствие кошку кормили, нанимаю водителя, чтобы довез на машине до Гента. Вот так, на раз-два – правда, меня мимолетно пробирает дрожь, но по причинам, никак не связанным с поездкой, – я снова сваливаю.

Все, о чем только может попросить человек

Панель мелких вещдоков