Преданные

В общем, нес журналюга чушь несусветную. Но его явно не просто так не стерли с просторов галактинета любители скрытой цензуры, ведь высшие круги, в которых жил Амир, не допускали межрасовых браков, даже люди следовали пока этим правилам, и те, кто был при власти, сочетались браком лишь со своими.

В одном прав был журналист, мы живем чувствами больше других рас, мы верим в чудеса, в невозможное, в невероятное, наша надежда — это огромная вселенная. Но даже она имеет свойство разрушаться.

И в разрушении надежд у меня нашлись ярые помощники.

* * *

— Посетитель, — цифровой голос системы выдернул меня из задумчивого созерцания схем, которые набросала Рива.

Посетитель? Время за полночь.

— Статус?

Незамедлительный ответ.

— Сир Атолии, гость.

Амир? Этого быть не может. Я отложила планшет и, быстро подойдя к двери, нажала на рычаг запора.

Это, действительно, был сир Атолии, только не Амир. Передо мной стоял Советник от Алюры, Ниир Атолии. Тот, чьи снимки я рассматривала в статьях пару лет назад после достопамятного разговора с уитриманом на сталтере.

Он не спрашивал, можно ли войти, пролетев мимо меня в комнату и встав у окна, сложил руки на груди. Я первый раз так близко наблюдала Советника. Он был впечатляющ, выше Амира, то есть я ему ниже плеча гораздо, сразу зародилась мысль, а как с таким драться? Он был молод по их меркам, то есть около сорока пяти-пятидесяти, а уитриманы в среднем топчут землю лет эдак до ста двадцати. Короткие аккуратно уложенные волосы, хищник, он и есть хищник и на меня он смотрел, как на жертву. Я застыла на месте, не зная, как на это вторжение реагировать.

— Сира Маккой, не желаете закрыть дверь? — послушалось от окна.

Я вышла из ступора.

— Нет, не желаю, сир Атолии, вам еще уходить, — прошипела я, было страшно, но внутри клоколтал гнев.

— Судя по вашему тону нормального разговора не получится, — вздохнул мужчина.

— Не я врываюсь ночью в чужой дом без приглашения.

— Сира Маккой, как вы смотрите на ужин?

— Что? — я опешила.

— Я приглашаю вас поужинать со мной в хороший ресторан и обсудить несколько важных для нас с вами вопросов.

— Вы шутите?

— Итирина, я очень устал, я добирался на Алюру на двух военных судах, чтобы в кратчайшие сроки увидеться с вами.

— Со мной? Надеюсь, с Амиром все хорошо? — забеспокоилась я.

Ниир Атолии устало улыбнулся.

— Да, за это не переживайте, но я хочу, чтобы ему еще лучше было. И в этом, похоже, можете помочь только вы.

Заинтриговал, ничего не скажешь. Сердце вдруг наполнилось предвкушением, надеждой. Взяв личный датчик, я мотнула головой в сторону двери. Через пару минут мы погрузились в личный флаер Советника, а еще минуты через три, были в центре Зарьялы, на верхнем этаже одного из пятиста торговых и бизнес-центров. Я слышала об этом ресторане. Как говорят люди — клубный ресторан, вход в который только для своих.

Перед Советником распахнулись двери небольшого уютного зала, и он, даже не смотря в сторону появившегося метрдотеля, направился к одной из дверей, которая радушно перед ним открылась. Это был отдельный кабинет без окон, отделанный в темно-зеленых тонах. С черным импартовским столом и двумя стульями с высокими резными спинками и подлокотниками. Метрдотель отодвинул стул для меня, и пришлось принять предложение. Сам Советник сел напротив и возвестил: «Как обычно, и Сан-до», отослав бедного взмокшего уитримана кивком.

Атолии молчал, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Я тоже к беседе не стремилась. Через минуту в кабинет вошел официант с подносом, на котором стояли два высоких фужера и бутылка, стеклянная, значит, очень дорогая. Подождав, пока вино, а это было именно оно, будет разлито по нашим бокалам и официант удалится, Советник одним глотком осушил бокал. Я брать свой не торопилась.

— Итирина, вы ведь понимаете причину нашей встречи? — начал Атолии, сузив глаза, от чего они стали сверкать, как сапфиры в неярком свете лапм.

— У нас с вами одна единственная точка соприкосновения — Амир.

— Да, Амир, — его голос вдруг потеплел, — я полагаю, не стоит ломать комедию и притворяться, что вы не в курсе наших с ним родственных связей. Амир молод и неопытен. Многие мои действия он истолковывает по-своему. Так что, возможно, в его глазах я выгляжу в крайне негативном свете. Однако, все что я делаю, только ради его блага. У него, как у вас, у людей это называется, светлая голова, по-моему. Вы — девушка не глупая, сами понимаете, что у него блестящее будущее, если он его не загубит своими руками.

Я продолжала молчать, но бокал взяла, надо было что-то подержать в руках.

— Я скажу вам честно, я понимаю чувства Амира по отношению к вам, вы имеете на него, на мой взгляд, огромное влияние. И мне бы хотелось, чтобы вы донесли до моего сына одну важную вещь.

— Амир мой друг, и он достаточно взрослый, чтобы сам принимать решения, тем более я не буду советовать того, что не понимаю или не принимаю.

— Друзья? — белая бровь взлетела вверх.

— Вас что-то задевает в нашей дружбе?

— Даже и в мыслях не держал. Просто удивлен. О друзьях, Итирина, так не говорят, об их мнении так не заботятся.