Преданный

Я начинаю плакать, когда желчь снова поднимается, а мои внутренности горят.

— П-пожалуйста, помоги мне, — мои ноги подкашиваются, и я падаю на холодный пол. Фарфоровый унитаз выглядит почти привлекательно.

— Я обещаю, что не покину тебя.

Это не то, что я имею в виду, но в ту секунду, когда его рука гладит меня по спине, я чувствую утешение, несмотря на то, что чувствую, что умираю.

Меня тошнит до тех пор, пока я не задыхаюсь. Мой желудок все еще сводит судорогой, пытаясь изгнать крошечные глотки воды, которыми Лука продолжает меня поить. Все, о чем я могу думать — это найти способ выбраться из этого. Всего глоток алкоголя, и я буду в порядке.

Мое слабое и дрожащее тело наконец-то сдается от изнеможения. Мои конечности отяжелели, на лбу выступили капли пота. Лука — всего лишь размытая фигура на периферии моего зрения.

— Роза? Роза? — в его голосе слышится паника, совпадающая с моим собственным безумием эмоций.

Я пытаюсь открыть глаза, но это бесполезно. Я так устала.

ГЛАВА 9

Лука

Черт.

Ее тело обмякает у унитаза. Как она может быть такой совершенно серой и все еще такой потной?

Блять. Блять. Блять.

Поднимая ее на руки, я укладываю ее на кровать. Одну из моих подушек я подкладываю ей под спину, чтобы удержать ее на боку, на случай, если ее снова вырвет. Она совсем потерялась.

Грейсон сказал мне, что, по его мнению, у нее, возможно, небольшая проблема. Я предполагал, что это просто она слишком увлеклась активными вечеринками.

То, через что она проходит сейчас — это ломка. Меня охватывает паника, когда я понимаю, что это может убить ее.

Я стою на краю кровати, провожу рукой по волосам. Что, черт возьми, мне делать? Я не могу позволить ей умереть, но у меня нет ни малейшего понятия что ей может помочь.

Ее темные волосы прилипают к потному лицу, хотя ее хрупкое тело сильно дрожит. Я осторожно кладу тыльную сторону ладони ей на лоб.

— Черт.

Она просто горит от жара.

Мое сердце замирает, когда она начинает задыхаться, и я быстро поднимаю ее в сидячее положение. Держа ее в вертикальном положении, я убираю волосы с ее лица, она выплескивает едкую желчь на пол.

— Роза, все будет хорошо, — шепчу я.

Она качает головой и со стоном обхватывает дрожащими руками колени.

— Дай мне выпить.

Ее голос хриплый. Я не могу дать ей выпивку. Я не знаю, почему желание помочь ей пережить это берет верх. Я не знаю эту девушку, но что-то подсказывает мне, что ей нужно преодолеть это. От чего бы она не бежала, это убьет ее, если она не очистится.

— Ты такая чертовски сильная, Роза. Ты справишься, хорошо?

Я очень надеюсь, что она справится.

Моя спина болит и затекла, когда я сижу на стуле в углу своей спальни и смотрю, как спит Роза. Это была изнурительная ночь, когда я тащил ее в ванную и держал за волосы, пока ее рвало, а потом относил обратно в постель.

Самым трудным было то, что она кричала на меня, требуя выпить, царапала мою грудь, пока я нес ее, и умоляла избавить ее от боли.

Я вырос на улице; черт возьми, я продаю эту дрянь. Я знаю, насколько мощным может быть этот маленький белый порошок. Роза, однако, не производит впечатления типичной наркоманки. Она может быть принцессой мафии и тусовщицей, но она выше этого. Я даже не уверен, что она осознавала, что стала наркоманкой.

Когда начинает всходить солнце, я достаю телефон и с помощью своего приложения опускаю затемняющие жалюзи. Ей нужно поспать. Мне тоже надо, но я не буду. По крайней мере, до тех пор, пока я не буду уверен, что она не умрет у меня на руках.

Ей нужен кто-то, кто защитит ее, позаботится о ней и этот человек — я. Даже если все это время мое сердце будет замирать в горле.

Когда она начинает стонать во сне, я вскакиваю со стула и приседаю рядом с кроватью. Я накрываю ее руку своей. Она все еще теплая, но уже не та печка, какой была раньше.

Она кашляет, и это усиливает мою панику.

— Как ты себя чувствуешь, Роза? — я стараюсь говорить спокойно, хотя сейчас мне хочется кричать.

Ее голос звучит хрипло.

— Как будто я прыгнула под автобус, мои внутренности подожгли, и кто-то живет в моем мозгу и бьет молотком по черепу.

Она перекатывается на спину и потягивается. Мне нужно переодеть ее во что-нибудь свежее. Черт возьми, нужно в душ.

Несмотря на мертвенный цвет лица, ее красота просвечивает сквозь него. Шелковая ткань ее черного платья задирается до бедер, и я не могу отвести взгляд от ее стройных ног. Я качаю головой, пытаясь избавиться от темных мыслей, возникающих при виде ее на моей кровати.

— Тебя все еще тошнит? — я не могу удержаться от того, чтобы не коснуться ее лба, чтобы проверить температуру.

Ее глаза расширяются, когда она смотрит на мою руку.

— Немного. Но не настолько плохо.

Облегчение нахлынуло на меня, но усталость берет верх.

— Я принесу тебе стакан свежей воды.

Когда я возвращаюсь, она садится, упираясь пятками в матрас, чтобы прислониться спиной к моему изголовью. Ее щеки бледны, а руки все еще дрожат. Я даже не знаю, сможет ли она удержать чашку.

Кровать прогибается, когда я сажусь на край. Она даже не смотрит на меня, ее пальцы сжимают платье, когда я наклоняюсь ближе.