Преданный

Разочарование накрыло меня с головой. В его объятиях я в безопасности.

— Нет, правда, со мной все будет в порядке. Думаю, увидимся через несколько дней.

Я наклоняюсь вперед, и он убирает с меня руку, я ощущаю вместо его руки пустоту. Я подтягиваю колени к груди и обнимаю их. Меня поглощает подавляющее чувство печали.

Эти чертовы гормоны.

Закрывая глаза, чтобы сдержать слезы, я замираю, когда он наклоняется и целует меня в висок.

В моем горле образуется комок, который я пытаюсь проглотить. Мне требуется секунда, чтобы понять, что я не слышала щелчка дверной ручки.

Я поднимаю взгляд и вижу, что он стоит рядом с дверью, его темные глаза сверлят меня.

— К черту все это, — бормочет он.

Мое сердцебиение учащается, когда он шагает ко мне, нарастающее желание во мне растет с каждым шагом.

— Лука?

— Пожалуйста, скажи мне, что я могу поцеловать тебя.

Самый простой ответ, который мне когда-либо придется дать, слетает с моих губ.

— Да.

— О, черт возьми, спасибо.

Весь воздух выходит из моих легких, когда он берет мое лицо в ладони, приподнимая мой подбородок и его полные губы оказываются всего в сантиметре от моих.

Я закрываю глаза, когда он прижимается своими губами к моим. Он целует меня медленно и нежно, его руки скользят по моим волосам. Я позволяю ему углубить поцелуй, теперь наши языки танцуют, и я хватаю его за волосы.

— Ты. Такая. Идеальная, — стонет он, прежде чем снова завладеть моими губами.

Каждая клеточка моего тела горит.

Он отстраняется, его потемневшие глаза изучают мои, и я смотрю на него сквозь ресницы.

— Я не мог уйти, не попрощавшись с тобой должным образом.

Улыбка расползается по его губам, мои собственные начинают подрагивать, а между ног у меня стало мокро. Я хочу, нет, жажду большего от этого мужчины.

— Я буду скучать по тебе.

Он застает меня врасплох, снова целуя. На этот раз я не могу сдержать стон, вырывающийся из моего горла.

— Обещаю, я ненадолго. Когда я снова буду дома, нам нужно кое-что обсудить.

На моих щеках появляется румянец, и я киваю.

Он подмигивает мне, прежде чем закрыть за собой дверь. Я откинулась на кровать, задыхаясь, кипя от возбуждения и испытывая новое сексуальное разочарование, которого не испытывала никогда в жизни.

ГЛАВА 22

Лука

Я пристально смотрю на седовласого босса мафии, стоящего передо мной. Самый безжалостный и безумный человек в Европе. Мистер Романо Капри. Говорят, однажды он отрезал кому-то язык и заставил его проглотить за то, что тот разговаривал с ним неподобающим тоном.

Он прикусывает сигару передними зубами, жестом приказывая одному из своих людей принести бутылку. Я закидываю ногу на ногу и наблюдаю.

Младшая версия Романо сидит слева от него, с гладкими черными волосами и в темных авиаторах. Антонио — точная копия своего отца.

— Я рад, что ты, наконец, одумался, — говорит Романо с сильным итальянским акцентом. — Скотч?

Я поднимаю руку и качаю головой.

— Нет, спасибо. Я здесь только по делу.

— Как вам будет угодно, — он продолжает наливать, пока два бокала перед ним не наполняются до краев темным алкоголем.

Откидываясь на спинку стула, он делает медленный глоток, прежде чем прищурить глаза и указать на меня тлеющим кончиком сигары. — Ты обокрал меня.

— Я доказывал свою точку зрения, — я пожимаю плечами. — Фальконе бесполезны. Они не контролируют то, что въезжает в Нью-Йорк и выезжает из него. Я контролирую.

Поглаживая свою седую бороду, он небрежно закидывает ногу на ногу и затягивается сигарой.

— У тебя есть яйца, надо отдать тебе должное. У меня есть информация, которая имеет для вас первостепенное значение, но что ты предложишь взамен?

Я кладу ладони на колени. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не сжать их в кулаки.

— Я могу доставить ваши грузы в порт. У меня на борту есть уполномоченный, — лгу я, но я сделаю все возможное, чтобы моя семья снова была вместе. Чтобы вернуть Мэдди домой, к Грейсону.

Антонио что-то ворчит рядом с ним, и Романо бросает на него предупреждающий взгляд.

— Скажи мне. Как поживает твоя мама, миссис Джианна Руссо? И твой брат Келлер? У него теперь прекрасная семья с этой прекрасной маленькой британкой, Сиенной, не так ли? — он ухмыляется, стряхивая пепел на дубовый стол.

Проводя языком по зубам, я прикуриваю сигарету. Мне с трудом удается сохранять невозмутимое выражение лица, несмотря на ярость, кипящую во мне прямо сейчас.

— Они вне этого, — ядовито выплевываю я.

— Только если будешь хорошо себя вести. Одно неверное движение, и тебе придется планировать кучу похорон.

Антонио хихикает у меня за спиной, и я сжимаю челюсти, скрипя зубами.

Засранцы жаждут смерти.

— Ты ожидаешь, что я позволю тебе использовать мою организацию после угроз моей семье? Для чего? Докажи, что ты знаешь, где Мэдди, — я встаю и бросаю сигарету на пол, тлеющие угли взлетают с клетчатых плиток.

Его стул скрипит, когда он наливает себе еще выпить. Каждое движение медленное, неторопливое, хищное. Дым, который оседает в уголках рта, застаивается, когда он сжимает губы.

— Тебе придется поверить, что я знаю достаточно, чтобы найти ее.