Преданный

Рык разочарования застревает у меня в горле: — Она у тебя?

Он качает головой. Он лжец.

— Пошел ты на хуй за то, что тратишь мое время.

Поворачиваюсь на каблуках, мой желудок сжимается при мысли о том, как мало вариантов у меня осталось.

— Такие сделки дважды не заключаются, — кричит Романо мне вслед, и я захлопываю дверь.

Я найду другой способ. Я должен это сделать.

ГЛАВА 23

Роза

Луки не было всего несколько часов, но я клянусь, что все еще чувствую его на себе. Мое тело все еще горит, и я не могу его потушить. Даже после холодного душа.

Поэтому я решила отвлечься. Может, у него и особняк, но я видела каждый квадратный сантиметр этого проклятого места.

Здесь все черное, белое и серое.

Я смогла пройти часть курса по фотографии, выходя в задний двор и делая снимки обширного зеленого участка, который он обустроил.

Мне удалось приготовить карбонару

Здесь спокойно. Лука был прав. Это как ретрит, где я могу пообщаться с моим мужчиной, подобному греческому богу.

У меня нет Бобби или других охранников, которые следуют за каждым шагом за мной по пятам. У меня нет непреодолимой потребности выпить, потому что я не думаю, что Данте появится за каждым углом. И мне даже удается спать без кошмаров.

Я плюхаюсь на диван и закидываю ноги на кофейный столик, включая очередную серию "Бруклин 9–9". Если Луки здесь нет, чтобы рассмешить меня, то вместо него это может сделать капитан Холт.

Я не могу перестать думать о бедных Мэдди и Грейсоне. Я их не знаю, но Лука любит их как родных. Он так переживает из-за этого, что это трудно вынести. То, что мы проживаем свои жизни в мафии, не делает это менее болезненным.

— Здесь кто-то есть? — женский голос пугает меня.

Я убавляю громкость телевизора.

— Чем я могу Вам помочь? — спрашиваю я. Я откликаюсь и встаю.

Лука никогда не предупреждал меня ни о каких гостях.

Пожилая дама с волосами, собранными в аккуратный пучок, в очках, сдвинутых на макушку, выходит из-за угла в гостиную. В руках у нее две большие сумки для покупок.

Я бросаюсь к ней.

— Вот, давайте я помогу Вам с этим.

Я беру пакеты из ее рук и ставлю их на стойку.

Она оглядывает меня с ног до головы.

— Ты выглядишь лучше, чем в последний раз, когда я тебя видела.

— Прошу прощения? — я делаю шаг назад.

— Я Джианна. Мама Луки.

— Роза, — отвечаю я, все еще совершенно сбитая с толку. Я продолжаю смотреть на нее. Я не могу вспомнить ее, но она кажется такой… знакомой. Мне показалось, что я узнала ее на фотографиях, но просто предположила, что это из-за того, что Лука говорил о ней.

Если только… Я ощутила, как кровь отливает от моего лица.

Она видела меня.

— Ты видела…

Она прерывает меня и грустно улыбается.

— Однажды ночью я пришла помочь Луке. Он был немного напуган и измучен.

Я опустила глаза к земле, желая, чтобы земля разверзлась и поглотила меня целиком. Я знаю, доктор Дженкинс говорила мне, что мне нечего стыдиться, черт возьми, Лука тоже в этом уверен. Но это не значит, что есть переключатель, которым я могу отключить ужасную правду.

Это стыдно. Его мама увидела меня на самом дне.

— Мне так жаль, что тебе пришлось увидеть меня в таком состоянии. Я бы хотела, чтобы мы встретились при лучших обстоятельствах.

— Не извиняйся, пожалуйста.

Она заправляет седую прядь волос за ухо, прежде чем пододвинуть к себе первый пакет и открыть его.

— Это не должно было быть вашей обязанностью или вашего сына — приводить меня в порядок.

Я потираю руками шею, мое сердцебиение учащается, нервы берут надо мной верх.

— Ну, Луке тоже не следовало тебя похищать. Он был добр к тебе?

Из одного из пакетов появляются пакет муки и пакет сахара.

— Да, — отвечаю я без колебаний. — Ваш сын — хороший человек.

Она кладет ладони на стойку и смотрит на меня. Когда она приподнимает бровь, я понимаю, откуда у Луки это.

— Хм. Он мог бы быть хорошим человеком. Ему просто нужна приятная женщина, которая держала бы его под контролем.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но не могу произнести ни слова. По какой-то причине я вроде как хочу, чтобы я ей понравилась.

— Хотите кофе? — спрашиваю я, пытаясь заполнить тишину.

— Действительно, чувствуешь себя как дома, — хмыкает она, и я делаю шаг назад.

Тогда ладно.

Когда я направляюсь к автомату, она кричит мне вслед.

— Черный с одним кусочком сахара, пожалуйста.

Точь-в-точь как моя нона. Болезненный укол сжимает мою грудь при воспоминании об этом.

Она начинает рыться в шкафах и бросает мне на голову фартук.

— Вот, надень это. Я вызвалась испечь кексы для приюта, а кухня Луки больше моей. Мне бы пригодилась твоя помощь.

Меня охватывает грусть, когда я вспоминаю, как готовила дома с мамой и Ноной. Как мама позволяла мне облизывать ложку за спиной у Ноны. Это была лучшая часть.

— Какой любимый кекс у Луки?

Открыв один из нижних шкафчиков, она начинает вытаскивать миски для смешивания.

— Лимонный. Рецепт с добавлением лимончелло, конечно.

Она останавливается и смотрит на меня. Ее загорелые щеки бледнеют.

Черт. Я съеживаюсь, когда осознание отражается на ее лице.