Преданный и проданный

Екатерина вздрогнула и открыла глаза. Сквозь кисею балдахина спальня показалась ей сказочно прекрасной. Она снова закрыла глаза, но, вспомнив что-то, вскочила и, подбежав к шкатулке с драгоценностями — немецкая душа, — переставила её на прикроватный столик. Подошла к зеркалу, босыми ногами чувствуя сквозняк, несущийся по полу, посмотрела на себя. Фыркнула, явно довольная собой, и легла снова. Немного повозилась, устраиваясь поудобнее, провела руками по причёске, оправила оборки на ночной рубашке и отогнула краешек одеяла так, чтобы была видна полуобнажённая грудь.

Вдруг Екатерина замерла. За стеной в коридоре послышался стук тяжёлых башмаков. Вспыхнул игривый женский смех, снова топот. Скрипнула дверь. Екатерина, слыша гулкие удары своего сердца, прикрыла глаза.

— Простите, ваше высочество, забыла свечи погасить, — услышала она голос Чоглоковой и разочарованно и раздражённо посмотрела на фрейлину.

Та, подойдя чуть ли не вплотную, старательно всматривалась в темноту алькова. Екатерина натянула на себя одеяло и проговорила предательски дрогнувшим голосом:

— Мадам Чоглокова, оставьте ваши заботы, идите спать.

— Сей момент, сей момент... — на цыпочках обегая комнату, фрейлина не сводила жадных глаз с постели: великого князя нет. — Потом, ваше высочество, когда великий князь придут, погасите сами два шандала, вот эти, возле ложа. Её императорское величество велели соломки под окна настелить, чтоб стуку карет не было слышно...

— Да идите же вон! — сорвалась на крик Екатерина.

Чоглокову как будто сдуло ветром. Екатерина тяжело вздохнула, прикрыла глаза и...

...Скользят танцующие пары, у стены, откинувшись на спинку дивана, полулежит красавец кавалергард, гигант с лицом Аполлона и кудрями Амура...

Екатерина резко поднялась, сбросила одним движением ночную рубашку. Легла на спину, выпростав обнажённые руки поверх одеяла. Из-за окна донёсся собачий брёх, отрывистый, редкий, монотонный. Она встала, снова подошла к зеркалу, придирчиво оглядела своё обнажённое тело. Взяла с подзеркальника флакончик духов, мазнула за ушами, тронула пробочкой щёки, подбородок. Подумала и, смочив пальцы духами, провела ими по груди. Ещё раз вгляделась в своё отражение.

Накинула на плечи пеньюар и решительно направилась к двери мужского покоя. Приоткрыв щёлочку, заглянула — никого. Тогда, распахнув дверь, вошла и пересекла комнату. Робко тронула филёнчатую створку и, чуть глянув внутрь, пулей кинулась назад, нырнула под одеяло, замерла в ожидании.

Шаги звоном отдавались в ушах. Она увидела в полутьме Петра, он был без мундира в одной сорочке, но в панталонах и башмаках, — закрыла глаза. Почувствовала, как он склоняется над ней, зовёт шёпотом:

— Катья... Катька...

Она, не открывая глаз и смущённо улыбаясь, прошептала:

— Питер... о, Питер... — и робко потянулась к нему. Но он приложил палец к её губам:

— Тсс... Мадам разбудишь... Вставай, идём, — и стащил с неё одеяло.

Екатерина, ничего не понимая, попыталась снова натянуть на себя одеяло.

— Куда... идём?

Но Пётр был неумолим:

— Идём.

Екатерина, решив быть покорной мужу, еле слышно вздохнула, встала и пошлёпала босыми ногами по холодному паркету вслед за супругом, или, вернее, вслед за тем, кто должен был стать таковым с минуты на минуту.

Невольно прислушиваясь к женскому смеху, топоту ног и мужскому хохоту за стеной, она вошла вслед за Петром в игровую комнату.

— Вот я сегодня прусское атакующее построение колонн понял, — лопотал Пётр, счастливый, что может поделиться с супругой своими маленькими радостями. — Первый регимент образует каре в центре. Второй — слева и сзади. Третий — справа...

Он, разгорячившись, бегал вокруг стола с солдатиками, задевая столик со стоящими на нём бутылками и стаканом. Екатерина, зябко поёжившись, подошла к креслу, на котором висел свадебный мундир Петра, и принялась рассеянно трогать пальцем золотой позумент. Время от времени она поднимала наполнявшиеся слезами глаза и смотрела изумлённо то на мужа, с ошалелым видом носившегося по комнате, то на стройные ряды его игрушечных армий.

— ...Это ежели иметь наступление клином... — Пётр вдруг осёкся, подозрительно посмотрел на жену и, слегка повысив голос, сделал ей замечание: — Ты плохо слушаешь! — Затем, обратив взоры на изумительно, с его точки зрения, построенное каре, продолжал: — Я буду маршал великой армии дядюшки Фридриха, короля прусского. Для этого я изучаю тактику. — Снова посмотрел на Екатерину и назидательно добавил: — И жена маршала тоже должна знать тактику наступления. — И смягчившись: — А теперь посмотри перестроение уступом. Первый регимент марширует...

— Мне холодно... — Екатерина переступила босыми ногами, оставив на паркете влажные следы.

— О, я имею согревание! — с непосредственностью идиота мгновенно переключил своё внимание Пётр. — Идём сделаем добрый солдатский пунш!

Он потащил её к столику с яствами, расплёскивая вино, наполнил бокалы. Екатерина машинально сделала один глоток, но, поперхнувшись, закашлялась и, почти расплакавшись, крикнула:

— Больше не могу! Не могу!!