Предатель. Рассказы

Оказалось ещё, что слово «coussin» (кусэн) французы давно не употребляют, а говорят более изящное «oreiller» (орэйе), не заглядывая в наш словарь восемьдесят пятого года. И вообще «coussin» – это как бы подушка вообще, а «oreiller» – это та, которая и нужна, – под голову. И не положено ни квизин, ни кусэн, ни oрэйе за сто двадцать франков в сутки. И вообще (как потом выяснилось) нет у французов подушек, а есть специальные валики.

Когда француз тоже перешёл к жестам, кое-что до Миши стало доходить. Хотя и не понятно было, как это – нет подушки? Когда толчка нету с душем и стены как для ремонта – это понятно, а чтобы подушки… Ну не уроды?!..

Европейские студенты тем временем отодвинули пиво и в футбол приостановили монеты вкладывать – хохочут – нашли развлечение. Уже Мише слышится через их тарабарщину и хохот: «Рюс… рюс…» Это, значит, над ним смеются, над русским, выродки…

И вот Миша выходит в холл, глядит исподлобья на всю эту ораву своими страшными глазами. А пальцы у него сами в кулаки сжимаются, автоматически – когда надо.

Тишина установилась такая, что муху слышно было бы, если бы муха здесь пролетела. И так, в тишине, Миша поднялся по лестнице на свой третий этаж, зашёл в номер. И только когда он захлопнул дверь сокрушительно, снизу пополз молодёжный гомонок.

Уважают русских в Париже! Побаиваются. Но подушку так и не дали.

Ничего. Миша свернул свитерок, положил под голову, укрылся и уснул на нижней кровати.

7. Капрал-шеф

Eins, zwei, Polizei,

Drei, vier, Grenadier.

Funf, sechs, alte Hex,

Sieben, acht, gute Nacht…

С руками за спину, в белой фуражке легионера и камуфляже под джунгли, перед строем прохаживается капрал-шеф, ветеран 13-й полубригады. Суетливые французы выбегают из казармы, застёгивая синие мастерки на ходу.

Капрал-шеф негромко ругается по-немецки: «шайзе…»

Прохаживаясь перед строем вот уже девять минут, он мысленно махнул рукой на этих недоумков – французов.

Русские давно стоят, один к одному. Это крепкие парни. Они не ёжатся от холода, как французы. Капрал-шеф взглянул на русских одобрительно: «Гутэ зольдатэн!» Ему скучно прохаживаться и ждать доходяг-французов. Ему хочется поговорить с русскими.

Поправив белую фуражку, капрал-шеф подходит к строю. Обращается к левофланговому волонтёру:

– Насьоналите?

– Русский.

– Спецнас?

– ВВ, внутренние войска.

– А… Спецнас!

Капрал-шеф идёт дальше:

– Насьоналите?

– Русский.

– Насьоналите?

– Русский.

– Насьоналите?

– Русский.

– Спецнас?

– Артиллерия.

– Спецнас…

– Насьоналите?

– Украина.

Капрал-шеф задумался. Он расправляет морщины под козырьком фуражки. Махнул рукой: – Русский!

– Насьоналите?

– Эстония.

– …Э-э… Русский!

Следующим стоит сенегальский негр.

– Русский?

– Но-но…

Русские валятся от смеха. Капрал-шеф оборачивается к ним с улыбкой на тонких губах. Последние французы выбежали из казармы и стали в строй.

Капрал-шеф обводит строй взглядом. Строго смотрит на опоздавших. Строй замирает. Капрал-шеф поворачивает строй французской командой и французской командой, с выдержкой, командует: «Ан аван… марш!»

Волонтёры идут в черноту самого раннего утра. Подъём здесь в четыре. Русские идут, а сонные французы бредут. Вдруг капрал-шеф командует по-русски: «Стой!» Русские останавливаются, они улыбаются. Французы налетают на их спины. Капрал-шеф приводит строй в порядок, делает внушение французам. Миша Кудинов (здесь он Курский) переводит своим: «…Я говорю русским на французском… они понимают… Я говорю на русском… они понимают… Я вам говорю на французском – вы не понимаете… Говорю на русском – вы не понимаете…»

Строй огибает крыло форта. «Альт!.. Дэми тур а друат!» Строй поворачивается направо. «Рэпо». Капрал-шеф взбегает по ступенькам, стучит в дверь. Окна столовой черны. Наконец вспыхивает свет в прихожей. Доносится ворчанье повара, капрал-шефа впускают. Волонтёры негромко переговариваются…

– Капораль-шеф!.. Капрал идёт…

Капрал-шеф сходит по ступенькам. Улыбается, объясняет для русских: – Мадмуазэль дормир, – приложил руки к уху, – капораль-шеф трэ нэрвоз.

Миша переводит: «Мадмуазель спит, капрал-шеф (повар) очень нервный». Русские смеются.

«Гард а ву!.. Дэми тур а друат!.. Ан аван… марш!» – командует капрал-шеф, и волонтёры идут обратно. Они рассядутся в классе, с автоматом с напитками и пепельницей из старой французской каски, чтобы прийти позже. Раз мадмуазель дормир. Мадмуазель – вольнонаёмная помощница повара. Для француженки это очень даже интересная блондинка.

Белая фуражка капрал-шефа плывёт в темноте. Он шагает справа впереди, с руками, заложенными за спину. Полукеды волонтёров дают только мягкий звук – издалека это как шелест мокрой листвы. Спит старый форт и деревья. Утром здесь пахнет сыростью и красным вином.

Вдруг капрал-шеф останавливается: «Стой!» Оборачивается. Машет вперёд рукой: «Айн-цвай, полицай!»2

Русские весело берут шаг. Французы в недоумении поспешают за ними.

8. Нормальный