Предатель Ты врал мне годами (СИ)

— Да! — Света опять в гневе смотрит на него. Сжимает кулаки. — Вырвалось, блин!

Не знаю зачем! Так получилось! Вы-то сбежали!

— Только Доминика отказалась, — Аркаша скрещивает руки и вальяжно приваливается к стене.

Смотрит на Богдана, — потому что там будешь ты. Она тебя явно невзлюбила, пап.

Богдан массирует переносицу:

— Ожидаемо.

— Пригласила Доминику на свадьбу? — сажусь. — И не обсудила это с Андреем?

— хмыкаю. — Ему вряд ли это понравится.

— Мам я знаю что он тебе звонил, — света переводит на меня сердитый взгляд, —и знаю, что разговор у вас не задался. Да, ему не нравится, что объявилась Доминика, но... ему некуда деваться. Он даже хотел сегодня со мной пойти, но... короче, мам, еще пара дней и он примет то, что у меня есть сестра.

— А ты сама этот факт приняла? — тихо интересуюсь я.

— Я это факт можно не принять? — усмехается она. — Принимаю я или нет, но Доминика была и будет. А он, — вскидывает руку в сторону Богдана, — ее отец.

Лучше бы, — вновь она смотрит на меня, — ты мне сестру родила, но увы и ах.

— Я тоже ей дал свой телефон, — Аркаша тяжело вздыхает, — типа... если в школе обижают, то я же типа старший брат... Тут она не выдержала и убежала со словами, что мы ее достали и что пошли мы в жопу, — разминает шею с хрустом, —а Света за ней.

— Я посадила ее в такси и отправила восвояси, — Света вытирает слезы. — Меня опять назвали дурой, но я все равно попросила написать, когда она будет дома.

И тут раздается короткая вибрация. Света лезет в карман пиджака, достает телефон и бегло пробегает по экрану взглядом.

— Она дома, — Света прячет телефон обратно в карман пиджака и вновь смотрит на Богдана, — я не думаю, что она сможет тебя простить, пап.

Глаза Богдана темнеют, а я опускаю взгляд. Я согласна со Светой. Доминика, возможно, с возрастом отпустит эту ситуацию, но Богдана не простит и не поймет детской частью души. Он никогда не станет для нее отцом.

— Я знаю, — глухо отвечает Богдан.

— И что ты об этом думаешь? — Света сглатывает и по ее щекам опять текут слезы.

— Присоединяюсь к вопросу, — тихо отзывается Аркаша. — Что ты об этом думаешь?—

Чувствуешь, — с трудом выдавливаю я из себя.

Богдану надо разобраться не в мыслях, а в чувствах. Он должен принять свою боль, вину и даже страх перед Доминикой.

Да, он ее боялся все эти пятнадцать лет, потому что она могла разрушить его семью и его репутацию, но вот она вынырнула из тени, а его дети и жена рядом.

Обиженные, злые, но рядом и хотят узнать, что у него сейчас в душе.

А репутация...

Да кому из нас сейчас до нее дело? Каждому из нас сейчас больно и муторно и беспокоимся мы не о посторонних людях и возможных сплетнях, а друг о друге.

Молчание Богдана длится несколько долгих минут, но он все же хрипло и глухо отвечает:

— Мне больно.

Глава 60. Будь моим сердцем

— Мне больно, — признаюсь я, и за этой болью я не могу определить четкие эмоции и чувства.

Мне больно до отчаяния и до желания сбежать от Любы и наших детей на край света, чтобы больше не видеть их глаз, в которых много тоски, разочарования и любви.

Надрывной любви ко мне.

Мне было бы проще, если бы они ненавидели меня и видели во мне только лжеца и мерзавца.

Агрессия и злость меня бы не пробила, но эта отчаянная любовь, которую решительно обнажила в себе и в наших детях Люба, полоснула меня глубоко и до самых костей.

Потому что над любовью у меня нет власти

Нет контроля.

У меня есть контроль только во лжи и жестокости. Врать, подчинять, откупаться и угрожать легко, а любить и быть честным — сложно. Так сложно, что кажется невозможным для меня, но Люба поверила, что я могу быть другим.

— Мне больно и стыдно, — выдыхаю и и закрываю глаза, — и я хочу сбежать от вас.

В мою глотку будто засунули раскаленный кусок стали, который я никак не могу сглотнуть.

И Люба права. Доминика — моя вина, которую один я был не в силах вынести, и мне помогли.

Помогли из-за любви.

— Если хочешь сбежать, то беги! — Света повышает голос.

— Не могу, — честно отвечаю и держу взгляд Светы, — потому что не хочу терять вас. Без вас кем я буду?

— Козлом, — шипит Света.

— Он и так козел, — замечает Аркаша.

— Другим козлом, — цедит сквозь зубы Света и всхлипывает, — тем козлом, которого я папой не назову.

— Я бы хотел, чтобы у нас все было иначе, — я переплетаю пальцы между собой в замок на столешнице, — но мне не изменить прошлого, а с будущим... — усмехаюсь, — я растерян.

Перевожу взгляд на Любу, которая тоже смотрит на меня:

— Ты его определяешь, — слабо улыбаюсь, — ты определяешь наше будущее.

Сколько же в моей жены силы и веры в светлое и хорошее, и без ее решительности и бесстрашия перед Доминикой, меня бы не ждало освобождение.

Да.

Она меня освободила от лжи, с которой я за все эти годы сросся в одно целое, и если бы не Люба, то я бы предпочел дальше лгать нашим детям.

Я бы нашел путь заткнуть Доминику и ее мать, но Люба отказалась мне подыгрывать в желании раскрыть Аркаше и Свете правду, в которой не стала накручивать ненависть и обиду.